Андрей Анисимов - Невеста Христова

Надя кивнула, но глаза у нее оставались испуганными.

– Ну, не прав. История и впрямь жутковатая. Прости старого дурака. – Повинился Иван Григорьевич: – Ты, Надюх, не расстраивайся, а лучше позвони на мобильный мужа и обрадуй его известием. А я, пожалуй, приму десять капель. Надо же невестушку помянуть.

29 октября 2004 года

Звонок Нади застал Ерожина в аэропорту. Вылетая накануне ночью, он оставил свой «Сааб» на платной стоянке. Ерожин предполагал прилететь в Краснодар ранним утром, поговорить с архитектором и дневным самолетом вернуться назад. Но рейс отменили, и ему пришлось гулять по Краснодару еще сутки. В результате в Москве он оказался двадцать девятого октября в семнадцать десять.

Выбравшись из здания аэропорта, он сразу двинул на стоянку. Его иномарка, припорошенная листьями, сиротливо дожидалась в дальнем углу. Петр снял дворник, сгреб им влагу со стекла и уселся за руль. Перед тем, как тронуться с места, он решил позвонить домой, и понял, что после разговора с архитектором так и не включил мобильник. И не успел его включить, как раздался звонок. Надя отругала мужа за забывчивость и сообщила последние новости. Поговорив с женой, он откинул голову на подголовник и минут десять просидел без движения. Наконец, переварив сообщение, рванул с места. Долетев до Москвы, у первого же светофора позвонил на Петровку:

– Тимофей, ты еще на месте?

– Пока на месте, товарищ подполковник. Но рабочий день закончился.

– Ничего, товарищ подполковник, задержись немного.

– Я вас жду…

– Не вас, а тебя. – Поправил Ерожин и, не дотерпев до зеленого сигнала, вывернул на осевую. В шесть вечера добраться до любого места в Москве – задача со многими неизвестными. Петр решил ехать через центр и угодил в получасовую пробку. Пятьдесят километров от Домодедова до Кольцевой он преодолел за двадцать три минуты. Оставшиеся пятнадцать тащился два с половиной часа. Но Тимофей его дождался:

– Я чайник уже в третий раз включаю. Вот бутерброды из буфета принес. Вы ведь с дороги…

– Спасибо, Тимофей. Я действительно жрать хочу до чертиков. Ты настоящий товарищ. Я буду жевать, а ты рассказывай. – Во время завтрака с архитектором есть Ерожину не хотелось, а потом перекусить не было времени.

Волков налил бывшему шефу большую кружку чая и, подвинув к нему тарелку с бутербродами, приступил к рассказу:

– Люба Крестова не москвичка и вычислили ее наши ребята случайно.

– Хорошее начало. – Пробурчал Петр, перемалывая бутерброд с ветчиной: – Откуда же эта бабочка залетела на московский огонек?

– Родом она из Курска. Но не того Курска, где Курская дуга. Из Курска Ленинградской области…

– Знаю, это от моей родины недалеко. Если из Новгорода в Нарву через Лугу пилить, он на пути. Жуткая дыра…

– Наверное…

– С родителями связался?

– Позвонил в их городской отдел. У нее мать умерла. Отец пьяница. Дома телефона нет.

– Принято. Вали дальше.

– Ее нашли мертвой возле медицинского центра на Каширке. Осматривал ее Вадим Ключицын. Это был его первый выезд в качестве медэксперта. Да и вообще первый день работы. Естественно, поэтому он девушку хорошо запомнил. Так получилась, что Вадик зашел в ОРО, у него там приятельница, и увидел фотографии. Ну а дальше, сами… сам понимаешь.

– И впрямь смахивает на чудо. – Согласился Ерожин, с сожалением оглядывая опустевшую тарелку.

Волков правильно истолковал взгляд бывшего шефа:

– Мало бутербродов взял?

– Все нормально, Тимофей. Я с голодухи и быка проглотил бы, а потом маялся. Ты когда об этом узнал?

– Вчера вечером. А сегодня послал Маслова проверить. Все так и есть. Маслов накопал и кладбище, где ее похоронили, и записал номер места. А ты как слетал?

– С пользой. Поговорил с женишком. Тот обещал без моего ведома никаких шагов не делать. Раскис мужик. – Ерожин налил себе еще чая, положил три куска сахара и долго мешал ложкой: – Ну и что ты об этом думаешь?

– Что тут думать? Кто-то, прикрываясь именем покойницы, затеял весь этот цирк с женихами. Если твой архитектор напишет заявление, дело открывать можно, только не в моем отделе. Это же афера, а не убийство. Причем афера, связанная с сетью Интернет, а этим занимается служба «Р». Трупов у меня по-прежнему нет.

– Вернее сказать, не нашли. – Петр залпом выпил остывший чай и поднялся: – Кстати, в чем причина смерти нашей «невесты»?

– Крестова училась в медицинском и подрабатывала медсестрой в Каширском центре. Жила в институтском общежитии. Вышла после ночного дежурства и попала под машину. Водитель с места происшествия скрылся. Найти его не удалось, поскольку ночью свидетелей не оказалось.

– Съезжу-ка я сам завтра на кладбище.

– Покойники не разговаривают. – Усмехнулся Волков.

– А вот здесь, ты подполковник, не прав. Иногда они очень даже разговаривают. – Возразил Ерожин: – И, пожав Тимофею руку, пошел к двери.

Аэропорт Шереметьево 29 октября

– Наш самолет идет на посадку. Просьба всем пассажирам занять свои места и пристегнуть ремни безопасности. – Приятный женский голос повторил то же самое по-английски и по-немецки. Себастьян Кох понял бы обращение стюардессы на всех трех языках. Русский он знал почти так же, как родной немецкий, поскольку читал лекции о русской литературе, а английский выучил в Оксфорде. Но немец, поглощенный мечтами о будущей жизни, объявления о посадке не услышал. Стюардесса прошлась с проверкой между кресел, на мгновенье остановилась возле него и жестом попросила пристегнуться.

Себастьян улыбнулся и послушно соединил пряжки ремня на своем животе. Живот у него имелся, но для сорокапятилетнего гуманитария, он был вполне прилично сложен. Ежедневные пробежки по парку, теннис и горные лыжи помогали держать форму. Кох часто ездил в Альпы. И не всегда говорил об этом коллегам. В Германии профессорам не так много платят, чтобы позволять себе подобный образ жизни. И он стеснялся демонстрировать свои финансовые возможности. Себастьян Кох в деньгах не нуждался. Родители оставили ему солидную ренту, и работал он скорее для души.

Путешественник посмотрел в окно и увидел под крылом самолета большое голубое озеро. «Как тут красиво! – Подумал он: – Обязательно съездим с Людмилой на это озеро».

Прекрасное настроение явилось к нему еще вчера, когда служащий «Люфт Ганзе» отыскал Коха на кафедре и вручил билет на московский рейс. На следующий день у него начинался отпуск, и он летел в Россию. И не просто в Россию, а к своей удивительной Людмиле. И не в какой-нибудь отель, а в свой дом, в их дом. Где они будут только вдвоем и никого больше. Себастьян и заснул с трудом. Последнюю ночь перед полетом он мечтал о будущем. Женоненавистник, всю жизнь проповедовавший идеалы холостяцкой свободы, он накануне брака впервые ощутил полное безграничное счастье. Такое счастье, что ему хотелось обнимать и целовать незнакомых людей. Конечно, работа, университет, гигантские пласты, открывшиеся ему в великой русской литературе, плюс общение через Интернет со всем миром, делали жизнь полной и насыщенной. Но так ему казалось до знакомства с Людмилой. Теперь он не мог понять как жил раньше без нее… Прелестные картины семейной жизни зримо вставали перед глазами немца. Вот Людмила в переднике хлопочет на кухне. Он наяву почувствовал запах кофе и горячих копченых колбасок. Вот они бредут по парку, и молодая жена ведет за ручки двоих очаровательных белобрысых немчиков. А в Рождество они вместе с детьми украшают новогоднюю елку.