Андрей Анисимов - Невеста Христова

– Да, знаю… – Отмахнулся Павел. Она открыла шкаф в прихожей, достала куртку, надела ее и посмотрелась в зеркало. Каштановые волосы, немного приплюснутый носик и широко расставленные карие глаза напоминали о татаро-монгольском нашествии. Морщинки появились, но пока при помощи косметики их удавалось легко маскировать. Да и фигура не слишком расплылась после родов, лишь бедра немного раздались. Так что выглядела она для своих лет вполне привлекательно, только взгляд испуганный:

– Дура ты, дура… – Сказала она своему отражению и вышла. Стекла «Фольксвагена» засыпали листья. Полина брезгливо смахнула их перчаткой, уселась в машину и включила радио. Вместо привычной попсы звучал концерт Рахманинова. Она тронула с места и медленно выкатила со двора. Музыка уносила в юность, в пору, когда у нее и интересы были совсем другие, и жизнь казалось прекрасной. Тогда она была счастлива и только ждала своего «прынца». И дождалась…

В потоке машин чувство тоски и одиночества поослабло. Веселые красные огоньки авто, свет витрин, бестолковые пешеходы – она будто въехала в кипящую жизнь города, и это кипение коснулось ее самой. Концерт Рахманинова закончился мощным финалом, и музыку сменила реклама. Диктор советовал лекарство от простатита, обещая мужчинам за девяносто девять долларов вечную потенцию. Полина выключила радио и свернула на Никольскую площадь. Перед Собором ее ждали. Зина стояла возле своего перламутрового «Пежо» и качала головой:

– Ты как на тракторе, подруга. Мы здесь уже минут пятнадцать, от меня ехать дольше, а я еще к Назарихе заезжала. Она же безлошадная, наша милиционерша.

– А где Таня? – Спросила Полина, уходя от объяснений своей медлительности.

– Назарова рублики на баксы меняет. Цыганка рублики не берет. Ты, надеюсь, баксы прихватила? – Зина в своей меховой курточке и высоких сапогах напоминала пажа из сказок Андерсена.

– У меня «евры», – улыбнулась Полина: – Надеюсь, цыганка от них не откажется…

Таня, высокая, в длинном кожаном пальто, перебежала площадь прямо перед бампером машины и присоединилась к подругам.

– Привет, Богаткина.

– Привет, Танька. Поздравляю.

– С чем?

– Зина сказала, замуж выходишь…

– Кажется, выхожу… Но сама пока не знаю, поздравлять меня с этим или выражать соболезнование. – Назарова собиралась замуж в третий раз. Но до загса дело так пока и не доходило.

Цыганка из Греции остановилась у портнихи, у которой Зина с Полиной иногда шили себе экстравагантные наряды. Дом модистки прятался в темном питерском дворе, за Никольской церковью.

– Мрак. Ни одного фонаря не горит. – Поежилась Полина.

– Боишься, изнасилуют? Ничего, втроем отобьемся, – хрипловато расхохоталась Зина: – А тебе, подружка, этого, может, и хочется? Сколько ты без мужика?

– Не пошли, Матвеева, тебе не идет. – Обрезала Таня: – Сюда, что ли?

– Сюда. – Ответила Полина и распахнула тяжелую дверь мрачного четырехэтажного дома. По едва освещенной лестнице они поднялись на третий этаж, и Зина позвонила. Портниху звали Бэлла. Полная, лет сорока женщина смотрела на мир голубыми глазами шаловливого ребенка:

– Привет. Это вы Таня из милиции?

– Я. А что вам не нравится?

– Вы уж не говорите своим, что я цыганку приютила.

– Если она не аферистка, вам беспокоиться нечего… Не скажу. – Пообещала Назарова.

Бэлла помогла подругам раздеться:

– Она совсем не аферистка. Удивительная старуха и очень добрая. Вы проходите. Патриция сейчас работает. Придется подождать.

– С кем работает?

– У нее бизнесмен из Риги. Желает знать, парят ли его компаньоны. Что-то у него в делах не так. – Без тени улыбки пояснила хозяйка, запуская посетительниц в гостиную. Они втроем уселись на диван, обитый малиновым плюшем, и стали глядеть на дверь мастерской портнихи, за которой вела прием гадалка.

– Вот вам и разница полов. – Зина достала из сумки маленькое зеркальце и напудрила носик.

– Зинка, ты о чем? Договаривай. – Потребовала уточнений Назарова. Работая криминалистом, она уважала точность формулировок и законченность мысли.

– Как о чем? Видишь, мужик пришел гадать, не парят ли его компаньоны. Делами своими интересуется. А вы? Вот Танька приперлась выведать про своего жениха. Удостовериться, тому ли она дает. А тебе, Полина, не терпится выяснить, трахает ли твой Сергей кого на стороне. Вот вам и разница полов.

– Хамка, ты Зина. А на вид агнец божий. Стоит пасть открыть, уши вянут… – Поморщилась Назарова.

– Люблю называть вещи своими именами… – Ответила Зина и расхохоталась.

– Не ссорьтесь, горлицы. Бабы это бабы, а мужики это мужики. – Подвела итог спора Бэлла и, шлепая тапочками, уплыла на кухню. В комнате наступила тишина. Только настенные часы продолжали выстукивать маятником течение жизни обеих полов, поскольку мера времени и для мужчин и для женщин едина.

– Что-то мне не по себе. – Шепотом призналась Богаткина.

– Да брось ты, подружка. Это же все так, приколы. Гадалки ваши… С жиру бесимся. – Баском успокоила Матвеева.

Бэлла вернулась с кухни, что-то на ходу дожевывая:

– Кофе хотите? Пирог с яблоками есть.

– Перебьемся. – За всех отказалась Татьяна и, помолчав, добавила: – А я хоть в милиции и работаю, а настоящим гадалкам верю. Два раза в жизни гадала, два раза все так и случилось, как они предсказывали.

– Патриция не ошибается. – Подтвердила Бэлла: – Не случайно у нее за полгода запись. Я еле уговорила вас принять. Сегодня к ней еще пятнадцать клиентов. А она иногда по часу с человеком сидит.

Дверь резко распахнулась, и высокий блондин с заметным брюшком быстро вышел из комнаты. Лицо его покрывали багровые пятна.

– Что с тобой, Балдиес? Тебе нехорошо… – Бэлла взяла латыша за руку, и ее голубые глаза выразили сочувствие.

– Это брат ворует. Компаньоны ни при чем. Я брату верил, как самому себе. Даже подумать на него не мог. А сейчас словно глаза раскрылись. Какой же я болван… – Ответил бизнесмен и быстро вышел в прихожую.

Стало слышно, как хлопнула дверь и застучали каблуки по лестнице. Из мастерской портнихи медленно выплыла высокая старуха в жакете с воротником из норковой шкурки. Весь ее облик с маленькой головкой на длинной шее, с небольшим тонким носом и темными немигающими глазами напоминал кобру. Старуха была даже по-своему красива, как бывают красивы гады. Видно, в молодости она завораживала мужчин, и они летели к ней, словно мотыльки на огонь. Цыганка остановилась напротив подруг, подняла руки, потянулась, как кошка, и внимательно осмотрела каждую. Ее неподвижные темные глаза впитывали мир бесстрастно, как зеркало. Посетительницы непроизвольно поднялись.

– Сидите, дамы. – Остановила их старуха: – Сейчас выкурю папиросу, и я к вашим услугам. Очень устала от этого джентльмена. Хотя он добрый и хороший человек, у него тяжелая карма. – Цыганка говорила по-русски чисто, нараспев, немного грассируя, как говорят эмигранты первой волны. Но голос ее звучал по-девичьи молодо. Она взяла смуглой нервной рукой со стола пачку папирос, достала одну и постучала мундштуком о столешницу. Бэлла услужливо чиркнула спичкой: