Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

— Вы уже убедились, как трудно эту тайну заполучить от Яблоновского. Уж я-то знаю, что упрямый старик скорее умрет, чем выдаст ее. Убить его — плевое дело, но своего не добьетесь, а шум поднимется на весь мир. Я вообще-то догадываюсь, на кого вы работаете, как и вы не можете не догадываться, кого представляю я. Так что наверняка отдаете себе отчет, к каким последствиям, может привести моя смерть от руки союзников, если дело примет нежелательный оборот. Ваше руководство, не задумываясь, отречется от вас, бросив на произвол судьбы, а зачем нам это? Ни мне, ни вам никакой выгоды, тогда как сейчас мы можем по-умному договориться, причем все останутся довольны.

— Уж больно ты умный…

— А вы не притворяйтесь глупее, чем есть. И развяжите мне поскорей руки.

— Не обязательно, мы можем договориться и не развязывая тебя.

— Знаете ли, не люблю говорить о деле с завязанными руками, не привык как-то… А кроме того, не смогу я тогда отпереть замочек на цепочке портфеля. Вижу, ребята, вы не из храброго десятка. Ведь вас же двое и вы вооружены!

— Думаю, напрасно ты воображаешь из себя невесть что! — разозлился Гроссман. — Можешь и с завязанными руками назвать цифры, которые надо набрать на коде замка, чтобы отпереть его, не взорвав при этом портфеля и всех нас.

Бразилец рассмеялся.

— Держи карман шире! Я не пленник, а равноправный участник торга. У вас деньги, у меня товар.

— Не нравится он мне! — проворчал Ганс. — Может, все-таки шлепнем наглеца?

— Успеем, — задумчиво произнес Гроссман, а Выганович стал ковать железо, пока горячо.

— Нас тут трое, а я слышал — в вашем распоряжении имеется шестьдесят тысяч долларов. Сумма невелика, но и не столь уж мала, а к тому же очень хорошо делится на три. Считаю, что мы честно заслужили каждый свою долю. Ну, думайте, думайте! Ведь это же наилучший выход из положения для нас троих! Двадцать тысяч долларов — не так уж плохо, а?

Все это капитан произнес спокойно, по-деловому, чтобы выглядеть в глазах немецких контрразведчиков этаким беспринципным наемником, для которого главное — нажива. Только такой имел шансы договориться с этими убийцами, которые и сами не прочь продаться кому угодно, лишь бы им предложили подходящую цену. Капитан знал, с кем имеет дело, и действовал наверняка. И он не ошибся. Услышав «двадцать тысяч долларов», даже злобный Ганс уже не с такой злобой взглянул на бразильца. А ведь, похоже, этот ублюдок дело говорит…

А «ублюдок» продолжал агитировать коллег-соперников.

— Как вашим, так и моим шефам самое важное — заполучить формулу катализатора, так? Остальное наши физики сами домыслят. Уверен, именно формула хранится вот в этом портфеле. И разве столь уж важно, каким именно способом мы ее раздобыли? Достаточно нам с вами держать язык за зубами, а ведь это в интересах каждого из нас. Думаю, нашим шефам не обязательно знать, что, кроме них, еще кое-кто располагает формулой, что мы сделали два комплекта снимков вместо одного. Один вам, другой мне. И мне двадцать тысяч долларов.

— Это наши денежки, что-то ты уж слишком нахально ими распоряжаешься, — не очень уверенно заявил Ганс, а Гроссман поддержал сообщника:

— Где это ты научился так здорово делить шкуру неубитого медведя?

— Деньги выданы вам для получения документов, — живо возразил капитан Выганович. — Если профессор останется жив и не проговорится, ваше руководство поймет — значит, выдал формулу, приняв ваше предложение. И денежки…

— Думаю, обойдемся без тебя, — пренебрежительно бросил Гроссман. — Ведь и профессор, и его портфель в наших руках.

— Тогда чего же столько труда тратите на профессора, заставляя его раскрыть портфель? Зачем возиться со стариком, если и без него справитесь?

— Нам хотелось бы все-таки сохранить профессору жизнь, — произнес немец явно в расчете на то, чтобы профессор услышал это.

— Из человеколюбия? — рассмеялся Выганович. — Да нет, не думаю. Просто вы предполагаете, что раскрыть портфель, не повредив его содержимого или не повредив профессору, вы не сумеете. И вы правы, портфель снабжен особым устройством и взорвется, если к нему прикоснуться неосторожно. Предположим даже, что вы сумеете сделать все с максимальной осторожностью, все равно не отопрете замка. Придется вспарывать портфельчик с помощью электросварки. Учтите, он только на вид такой простенький, кожаный, а на самом деле изготовлен из сверхпрочного огнеупорного металла.

— И не такие сейфы вскрывают.

— Предположим, вскроете, но портфель будет в таком состоянии, что каждому ясно станет — в нем покопались. Я же могу открыть его аккуратненько. Вынем документы, сделаем фотокопии. А потом опять запрем и защелкнем браслет на ручке профессора. А самого профессора вы тоже аккуратненько отвезете обратно в гостиницу или хотя бы куда поближе к ней. Вот только придется сменить старику рубашку, эта явно не выдержала пытки картошкой. Уверяю вас, старик будет нем, как могила, ему тоже своя жизнь дорога, пройдет немало времени, пока его власти спохватятся, что тайной катализатора владеет еще кто-то, кроме них. Пойди докопайся, как этой тайной овладели. А он ничего не скажет, не сомневаюсь в этом, ведь ему ни в жизнь не доказать, что он не сам ее выдал. Профессор уверен — кроме него, никто не знает секрета портфельчика.

— Мерзавец! — гневно швырнул ему в лицо профессор.

— Мерзавец или нет, а благодаря мне вы сохраните жизнь, — огрызнулся капитан Выганович. — И я, на вашем месте, не обижал бы человека, спасшего вам жизнь.

— Но ведь этот старик может все своим рассказать! — упорствовал Ганс, на которого доводы бразильца явно подействовали.

— Какой ты непонятливый, парень! — упрекнул его бразилец. — Я же только что как можно доходчивее объяснил, что профессор не проговорится. Если, разумеется, ни на нем, ни на портфельчике не останется никаких нежелательных следов повреждения. Ну, предположим, явится он в свое ведомство и все расскажет: похитили его, пытали, он держал себя героем, тогда вы, нехорошие люди, силой отцепили портфель, раскрыли его, набрав цифровой код на замке, вынули документы, перефотографировали их, а потом все аккуратно сложили обратно, и его, профессора, тоже аккуратненько доставили в «Минерву». Да кто же этому поверит за железным занавесом? Дошло? Нет, наш старичок и словечка не промолвит. А вот если портфель окажется поврежденным… Ну, тогда совсем другой коленкор. Надеюсь, теперь все ясно?

— Да, в том, что ты сказал, есть доля правды, — неохотно согласился с бразильцем Гроссман.

— Не доля, а вся целиком, — твердо произнес бразилец. — И я уверен, ваш шеф предпочел бы провернуть дело по-тихому, и без того немало поднято шума из-за двух трупов в «Минерве». Представляю, какую взбучку вам задали, если даже мне, ни сном, ни духом не повинному в этих убийствах, очень нелегко было оправдаться перед своим руководством. А ведь я и пальчиком…