Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

На работе меня поджидал сюрприз. Только что из Свиноустья получена была телефонограмма, заставившая меня глубоко задуматься и напрячь все свои умственные способности, что в моем состоянии было не так-то просто. Дело оказывалось куда сложнее, чем представлялось мне еще вчера. Я достал уже успевшую несколько запылиться папку с документами, освежая в памяти подзабытое дело и рассматривая немного выцветшие фотографии. Захлопнув папку, я фломастером жирно перечеркнул надпись на папке «Дело прекращено» и приобщил к ее содержимому полученную утром телефонограмму.

Проведя оперативку, я вернулся в свой кабинет, и не успел сесть за стол, как тут же зазвонил телефон.

— Товарищ майор, — услышал я голос дежурного сержанта, — к вам тут пришли. Сейчас, никак не пойму, как его зовут. Повторите, гражданин!

— Не надо фамилии, давай его немедленно ко мне!

Через минуту, сопровождаемый недоверчивым сержантом, вошел улыбающийся Арт и непринужденно плюхнулся в кресло. Сержант вышел.

— Неужели ему никогда не встречалось имя Аристотель? Вертел мой паспорт, как будто я с Марса свалился. Знаешь, я себя неважно чувствую.

— Я тоже. Послушай, утром пришла телефонограмма из Свиноустья, вот она. Сегодня ночью в «Альбатросе» была предпринята попытка убить Марию Решель, ну, помнишь, экономка и кухарка, я тебе вчера о ней говорил.

— Так почему же мы с тобой сидим здесь? — Он сорвался с места, готовый мчаться сию же минуту на место преступления.

— Мы действительно можем отправиться сию минуту, но вот твои вещи…

— Они со мной! — Арт похлопал по видавшей виды дорожной сумке. — В ней весь мой багаж. И еще найдется место для этих сокровищ, — он бесцеремонно сгреб со стола папку с документами дела и сунул ее в свою сумку.

Я набросал короткую записку моему заместителю, распорядился сообщить местному отделению милиции в Свиноустье, что мы выезжаем, и уже через минуту милицейский «Фиат» на максимальной скорости мчался в направлении курорта.

— Мне тебя сам бог послал, Арт, теперь ты видишь, какое это дело, сплошные головоломки.

Удобно разместившись на заднем сидении, Бакс как раз знакомился с головоломками, просматривая материалы дела. Он хмыкал, бурчал что-то себе под нос, некоторые документы откладывал не просматривая, другие перечитывал по несколько раз, вдруг замирая и глядя перед собой невидящими глазами, потом опять принимался перелистывать страницы, ероша волосы и отбрасывая пряди, падавшие на глаза. Наконец он захлопнул папку и молча отдал ее мне. Я мог бы поклясться, что его феноменальная память запечатлела каждую деталь следственного материала, каждый фрагмент фотографий, малейшую черточку в любой схеме.

— Ну а что же все-таки с шарфиком?

— Видимо, ничего не удалось выяснить. А почему ты спрашиваешь о таком пустяке?

— Пустяк, значит? Ну и работнички в твоей группе!

Бакс помолчал, раздумывая о чем-то своем, потом пробормотал:

— Странно, очень странно.

— Что странно?

— А то, что сегодняшняя жертва, недодушенная экономка, не играет в шахматы.

Естественно, я ничего не понимал.

— Арт, что общего между шахматами и убийством в Свиноустье? И покушением на второе убийство?

— А что общего между луной и рыбой? — ответил он вопросом на вопрос. — Вроде бы, далекие друг от друга понятия, и тем не менее такая связь существует. Спроси любого рыбака, и он тебе скажет, когда лучше ловить рыбу — во время прилива или отлива.

Проявив таким образом свой несносный характер, Арт перешел к сути дела. Это был длинный, и, я бы сказал, весьма хаотичный монолог. Вопросов я не задавал, зная своего друга, и только внимательно слушал. Видимо, мрачная загадка нераскрытого преступления задела Арта за живое, а тут еще сегодняшнее происшествие.

Итак, Арт размышлял вслух, нисколько не считаясь с моим присутствием (на что я совершенно не обижался), перетряхивая известные мне и неизвестные или подзабытые факты, сопоставляя их, подгоняя один к другому и опять разбивая на составляющие элементы И, естественно, увязывая их с новым преступлением, совершенным в том же пансионате.

— Допрошено четырнадцать свидетелей. Весьма вероятно, что именно среди них следует искать преступника. Итак, кто они? Владелец пансионата Роман Боровский. Весьма состоятельный человек. Кроме фешенебельного пансионата в Свиноустье ему принадлежит еще и фотоателье. Возраст? Мужчина в самом соку. Не женат. Видимо, неглуп, ибо в своих показаниях ухитрился не сказать ничего существенного. Дальше. Два шведа, родные братья — Ингмар Свенсон, шестидесяти лет, разведенный, и его брат Вольф с женой и двенадцатилетним сыном, наша бдительная милиция, конечно, постаралась, мальчишку тоже допрашивали, причем три раза. И правильно! Если даже не он убил, теперь десять раз подумает, прежде чем решится убить кого-нибудь в нашем благословенном крае, если ему, конечно, придет в голову такая блажь. Да, профилактика преступлений — большое дело…

Пусть себе иронизирует, язвительные замечания Арта меня нисколько не трогали, я просто пропускал их мимо ушей, следя за нитью его рассуждений.

— Чтобы покончить с иностранцами, назову еще норвежца Петера Нильсона, адвоката из Осло. Из поляков уже известный нам Рожновский, молодой врач Полтыка, студентка Божена Чедо, наверняка хорошенькая, пострадавшая Мария Решель и обслуживающий персонал пансионата в количестве двух человек: истопник Лизенга, он же столяр, он же слесарь, он же дворник, и горничная, она же официантка, она же уборщица, Розалия Лукасевич. В своих показаниях все свидетели называли ее Розочкой — наверняка симпатичная и страшно рассеянная.

Тут и я позволил себе проявить иронию:

— Студентка хорошенькая, горничная рассеянная. Не слишком ли скороспелые выводы, Арт?

Он посмотрел на меня, удивляясь моей несообразительности.

— Никакой скороспелости. Я мог бы тебе об этих девушках рассказать намного больше. Ну хотя бы студентка. Сам подумай, двадцать лет, учится в институте физкультуры, значит, спортивная, подтянутая, стройная. Ею серьезно увлечен известный варшавский журналист, знаменитость. Думаешь, он бы увлекся некрасивой? Журналиста я специально оставил напоследок.

— Ну, что касается студентки, ты меня почти убедил. Кстати, журналисту Милевскому под пятьдесят, так что у тебя есть все шансы.

— Там увидим. — Арт не поддержал моей шутки. — Красота — это, конечно, очень важно, но в нашем деле важна не красота, а… шахматы!

— При чем здесь шахматы? Ты хотел сказать мне о журналисте.

— Этот Януш Милевский интересная личность, я сужу по публикациям и телевизионным спортивным передачам, которые он ведет. И ты не мог его не заметить. Такой интересный мужчина, и его передачи всегда тоже очень интересны. Эрудит. А шахматы…