Т. Кристин - Дом тихой смерти [Кристин Т. В. Дом тихой смерти; Рой Я. Черный конь убивает по ночам; Эдигей Е. Отель «Минерва-палас»]

— Что же в ней было необычного?

— Игра велась с каким-то особым ожесточением, я бы сказал, даже с яростью! Кубок кубком, коньяк коньяком, это понять можно, да и моральное удовлетворение — вещь нешуточная, но не идти же по тру… Ох, извините! Просто я заметил — некоторые играли так, как будто от результата партии бог знает что зависело, какие там кубок и коньяк…

— У вас создалось впечатление, что ставкой в игре было что-то гораздо более важное?

— Вот именно! Я сразу это почувствовал.

— А вас не удивило, что Рожновский не играл? Когда я разговаривал с Милевским…

— Еще как удивило! А у вас голова работает, пан Ковальский, ха-ха-ха! Ой, работает! Я сам был удивлен и даже спросил об этом Рожновского, он отделался ничего не значащими словами — дескать, у него нет времени, то да се, дела в Щецине, которые требуют постоянного присутствия…

— И все-таки, говорят, он присутствовал при всех партиях, которые играла его супруга?

— Вот именно! — Боровский с уважением посмотрел на детектива. — На это время у него нашлось. Да что тут, я не сомневаюсь, что он помогал ей выигрывать.

— Все, что вы мне сообщили, чрезвычайно интересно. А как вы сами думаете, что было ставкой в турнире?

— Думаю, что шкатулка.

— Та самая, которую искал Рожновский? Мне рассказала о ней панна Чедо. А кто, по вашему мнению, был наиболее заинтересован в исходе игры?

— Милевский и скандинавы, ну и в некоторой степени художник, хотя он и не очень сильный игрок. И еще, разумеется, пани Рожновская.

— А в шахматном турнире этого года?

— Вы же сами видите — те же!

— Ваше мнение об игре художника?

— В этом году он играет несравненно лучше, прошлым летом одни проигрыши, смотреть не на что. А теперь подумайте хорошенько, пан Ковальский, над тем, что происходит на турнире. Кто был его инициатором? Пан Милевский. Кто проявляет наибольшую заинтересованность в исходе турнира? Пан Милевский. Кто проявляет наибольшую энергию и настойчивость в игре? Пан Милевский. Ну и самое важное — в прошлом году он наверняка был бы победителем турнира, если бы не Наталья Рожновская…

— Вот и мотив.

— О! Вы все понимаете. Идем дальше. Рожновский. Почему он не играл? Почему вместе с женой обманывал других участников турнира? Почему сбежал за границу? Наверняка что-то знал и почувствовал, что милиция идет по его следу.

— А норвежец?

— Тоже хорош, доложу я вам! Знаете ли вы о его тяжелом материальном положении? Ага! По виду не скажешь! А я в этом году даже не хотел сдавать ему комнату. Я солидный коммерсант, у меня свои принципы, и я вовсе не намерен заниматься благотворительностью. Прошлым летом сколько у меня было из-за него неприятностей, вы не представляете! И решил — все, больше с ним дела не имею. Но в этом сезоне за него поручился господин Ингмар Свенсон, и я пошел на уступки. Посмотрим.

— Так в этом сезоне он не оплатил авансом своей комнаты?

— Не оплатил. У него и не было денег. Представляете? Даже наших…

Спохватившись, что сказал лишнее, Боровский попытался перевести разговор, опять предложил Баксу выпить, потом неуклюже попытался исправить сказанное:

— Да нет, вы не подумайте… Вырвалось у меня не то, что я хотел сказать. У меня вся бухгалтерия в порядке, финотдел никогда не имел претензий, я в любой момент могу показать мои бухгалтерские книги… А наши деньги ничуть не хуже, пан Ковальский, ни капельки не хуже. Да что там, даже лучше! А кстати, не господину ли Нильсону давала в долг деньги Мария Решель? Ну, те самые семьдесят тысяч, о которых вы говорили. Хотя вряд ли.

Такая рассудительная женщина… А в финансовых вопросах даже излишне рассудительная.

— Жаль, что только в финансовых. Будь она столь же рассудительна в других вопросах, наверняка осталась бы жива.

— Золотые слова, пан Ковальский, золотые слова! Ну и последняя информация. — Боровский сделал паузу, чтобы произвести большее впечатление. — Знаете ли вы, что «Альбатрос» я купил у пани Рожновской? Как, знаете? А от кого? От журналиста? Известный болтун, ну да тем лучше, ибо то, что я намерен вам сообщить, связано с домом. Так вот, Наталья Рожновская, светлая ей память…

— Урожденная Миллер…

— Да, урожденная Миллер, получила этот дом в наследство после смерти отца, у которого светлой памяти пани Решель еще до войны была домработницей! А, каково? Что вы на это скажете?

Ничего нового Боровский не сообщил, но для детектива важно было само желание владельца пансионата информировать его о таких вещах. Ну и, разумеется, тот факт, что предположения Бакса оказались верны. Поэтому он вежливо ответил:

— Это очень ценная информация, благодарю вас. Я сегодня же позвоню моему другу в воеводское управление МВД, пусть приезжает и сам занимается распутыванием дела. А меня интересует вот что. — И он тоже сделал паузу для пущего эффекта. — Куда подевалось завещание?

Рюмка коньяка в руке Боровского дрогнула, однако он быстро оправился.

— О каком завещании вы изволите спрашивать?

— О завещании пани Решель, я узнавал у нотариуса, его нигде нет.

— А, — с облегчением выдохнул Боровский, — я и сам думал об этом, но не проверял у нотариуса, нет, не проверял. Видимо, пани Мария не составила завещания, жаль, столько денег отойдет государству! А ведь я много для нее сделал, вряд ли кто был ей ближе…

— Ну, так я загляну ненадолго в подвал.

Подвальные помещения «Альбатроса» были в образцовом порядке, везде чистота. Стены побелены, полы выложены керамической плиткой. По левой, восточной стороне коридора первой комнатой оказалась баня, вернее, финская сауна — комфортабельная, можно сказать, просто замечательная, и, к сожалению, не действующая, о чем свидетельствовал толстый слой пыли, покрывающий скамьи и пол. Ах, что за пол! Сделан он был из чередующихся белых и черных мраморных квадратов. Сравнение с шахматной доской напрашивалось само собой. Бакс сосчитал мраморные квадраты восемь на восемь. Надо же, какое совпадение!

За сауной находилась лестница и затем длинный коридор, постепенно сужаясь, тянулся до противоположной стены. Вот котельная — плохо освещенное помещение с большой печью, какими-то агрегатами и сплетением толстых и тонких труб. Здесь же находилась куча кокса, лопаты, небольшой столик, две табуретки и шкафчик. В котельной было жарко, поскольку несмотря на лето отдельные агрегаты топились для хозяйственных нужд. Над кучей кокса виднелось довольно большое окошко без стекла, но с решеткой. Детектив внимательно рассмотрел эти владения кочегара Лизенги, затем осторожно пробрался к окну и, приподнявшись на цыпочки, осмотрел подоконник. Через это окно в котельную кидали уголь, о чем свидетельствовали засыпанный углем подоконник и забившийся в решетку кокс. Убедившись в этом, Бакс отвернулся от окна и вздрогнул.