Наталья Борохова - Весенний детектив

— Пусть докажет, что я там был! — хмыкнул Лобзень.

— И вы будете доказывать, что она была, — усмехнулся Юра. — Если все, что сегодня выяснилось, выплывет, то всех посадят в следственный изолятор, понятно? И кто станет убийцей — большой вопрос. Очень может быть, что не тот, кто убил.

— Какие предложения? — сдался Лобзень.

— Всем молчать, — дал команду Юра. — Ничего не видели, ничего не знаете, ничего не слышали. Да! Украденное вернуть на место.

— Лошадь не отдам, — заявила Полынь. — Я люблю ее.

— Без лошади, — согласился Юра. — Ну, за дело.

Только жильцы, в общем-то, с радостью двинули в свои закоулки, Алик внес тревожную ноту:

— Но ведь кто-то его убил. Кто-то из нас.

— Менты разберутся, — сказал Юра. — Это их работа.

…Приехала милиция. Леся ушла к себе. То ли на нервной почве, то ли еще отчего, но она принялась поедать холодную гречневую кашу с холодными сосисками, запивая холодным кофе. Потом улеглась на диван, прислушивалась к звукам, дрожа не от холода, нет, — от страха. Но туда пойти не рискнула, ждала мужа или милицию.

Юрка пришел часа через три, упал в кресло напротив, отпил из бутылки минеральной воды и уставился на Лесю.

— Что там? — настороженно спросила она.

— Убийцу нашли.

— Ты так смотришь… Полынь сказала про меня, да? И теперь думают, что я убила?

— Полынь Петровна была под моим контролем. Лошадь-то я разрешил ей оставить, а все друганы Борьки видели ее у него, подтвердили бы, что Пегас украден. И что бы она говорила в свое оправдание?

— Тогда кто убил?

— Сначала скажи, что ты делала в парадном? Только лишь выжидала, когда они пойдут грабить покойника? Ты этого знать не могла.

— Я вычислила, что ты… — Леся замолчала. Ох, как трудно говорить! — Что ты мог его убить. Ну, возникла спонтанная ссора, потом драка… Я пошла уничтожить улики.

— Улики? — вытаращился Юра. — И какие же улики ты уничтожала?

— Отпечатки ног и пальцев. Ты же боролся с ним на полу… Оставил отпечатки…

— Ты что, вытирала пол?

Леся закивала. Потом добавила:

— И дверной проем. И дверь с обеих сторон. И еще где-то… Мне было так страшно…

Внезапно Юрка начал хохотать. Он хохотал до икоты, до слез. Вдруг переставал, но, взглянув на жену, снова закатывался от хохота. Леся хмурилась, озадачившись, с чего его так разобрало. Наконец вспылила:

— Не понимаю, что тут смешного! А ты зачем туда ходил на рассвете? Так и не ответил мне.

— У тебя одна серьга в ухе.

Ничего себе переходы. При чем тут серьга?

— Потеряла еще два дня назад, я говорила тебе, — сказала Леся.

— Но ты не сказала, что потеряла ее два дня назад. Так вот, на рассвете я ходил искать серьгу у Борьки.

— У Борьки? С какой стати ты искал у него?

— Думал, ты потеряла ее в результате борьбы. Ночью дождь полил, я надеялся, что к утру он перестанет, к тому же на рассвете лучше будет видно пол.

— Так ты думал, его я… — задохнулась Леся. Слово «убила» как-то не выговорилось.

— Как и ты, — снова расхохотался Юрка.

— А что ты еще нес в руках, когда возвращался от него?

— Я… — хохотал Юра. — Я… тоже… отпечатки… вытирал…

Леся перепорхнула с дивана на колени мужа, обняла его крепко-крепко, завершила внезапный порыв поцелуем в губы. Как ей повезло встретить его. А она черт знает что думала о своем муже! Вот дура-то… После поцелуя Леся склонила голову ему на плечо, улыбаясь. Но вспомнила, выпрямилась:

— А кто убил? Лобзень? Или Алик?

— Это еще смешнее, чем мы с тобой, уничтожающие улики поодиночке.

— Да говори же!

— К его тапочку прилипла кожура от яблока.

— И что? Я не понимаю.

— Борька прилично набрался, бутылку с остатками коньяка тоже нашли рядом с ним под полой халата, она не разбилась. А на каминной полке стояла тарелка, на ней лежал огрызок яблока, кожура и небольшой нож. Видимо, он не заметил, что часть кожуры упала, а полы у него ламинированные. Наступил он на кожуру, нога поехала — там остался четкий след, хотя труп пролежал на нем всю ночь. Короче, пьяный Боря со всего маху грохнулся на спину и угодил затылком на заостренные колышки каминной решетки. Отсюда крови море. В общем, Леся, его убила кожура от яблока. А ты думала, что ночь провела в кровати с убийцей? Не стыдно?

— Ты ведь тоже так думал. Постой, а почему у него нос в крови?

— Эксперт сказал, что, скорее всего, у него кровь хлынула из-за высокого давления, на полу сохранились капли, упавшие сверху, и на халате. Он стоял у камина, пошла носом кровь, Борька двинул, видимо, за платком, да наступил на кожуру. В пятак его никто не бил.

— Значит, несчастный случай?

— Он самый. Зато я теперь по-настоящему счастливый. Чтоб, спасая меня от тюрьмы, моя девушка пошла ночью уничтожать улики в то место, где лежит труп…

— Я не девушка, а твоя жена.

— Это только доказывает, что у меня отличная интуиция. Как увидел тебя — так сразу понял: моя.

— У меня тоже, — прижалась к нему Леся, — отличная интуиция. Но знаешь, в следующий раз давай не будем спасать друг друга поодиночке.

Сверкнула молния, но не напугала. Однако Юрка покривился:

— Ну, вот… Опять начинается гроза, польет дождь. А мы собирались провести день на природе.

— Лучше выспимся, — предложила Леся. — Я за прошлую ту ночь ужасно измучилась.

В спальне она распахнула балконную дверь. Зальет? Ну и что! Зато запах сирени наполнит комнату. Как странно, теперь ее аромат ни о чем плохом не напоминал.

Весна пришла в Москву неожиданно. Еще вчера было морозно, мела поземка, а сегодня вдруг выглянуло солнце, дохнул южный ветер, заплакали сосульки, прощаясь с зимой.

Артем Сафонов собирался идти гулять с собакой. Пес скулил, поглядывая на дверь, а хозяин все медлил — прикидывал, что бы надеть на ноги.

— Мам! — крикнул он. — Где мои кроссовки? После вашего ремонта ничего найти невозможно!

— Кажется, на антресолях, — ответила та из кухни.

Молодой человек был высокого роста, но до антресолей не дотянулся. Трехметровые потолки — предмет зависти друзей и знакомых — не всегда благо. Пес нетерпеливо взвизгнул, и Артем, чертыхаясь, обулся в сапоги на меху.

— Ладно, я пошел. Блэк на улицу просится.

— А где моя коробка с гвоздями? — спросил у жены Сафонов-старший.

— Не знаю, ищи. Зачем тебе гвозди в семь утра?

Края неба порозовели, яркая звезда переливалась над крышами. Артем смотрел, как собака носится по снегу, и беспричинная улыбка блуждала по его губам. Значит, и правда весна! Он потянул носом… показалось, что пахнет вербой, хотя деревья еще не проснулись: стояли черные, оцепенелые, не веря в оттепель.

— Блэк, домой! — позвал он пса.

Тот, дрожа от возбуждения и плотоядно косясь на соседскую кошку, послушно потрусил рядом.