Илья Райх - Порок

– Нас окружили!

– Что ты несешь, – взъелся Житомирский, – кто нас мог окружить, больные психопаты?

Но санитар не ошибся, корпус лечебницы, где недавно предали экзекуции Николу Демского, действительно окружили бойцы ОМОНа.

– Это что за хрень, я не с вами, это недоразумение! – кричал в истерике Александр Федорович. Он искал взглядом своего друга Станиславского, но от того и след простыл. Никто не заметил побег Станиславского, он умел стать незаметным, раствориться…

Александр Федорович Житомирский, человек, который приехал в клинику с одной лишь целью – убедиться, что Евгений, как и многие другие, замешанные в этой истории, бесследно исчезнет, пребывал в горьком отчаянии. Он побагровел, опустил пистолет, посмотрел на Воинова и промолвил: «В этот раз я проиграл», но затем, резко подняв пистолет и приставив его к груди Баумистрова-младшего, схватил его и потащил к двери. На предостережения Воинова остановиться и опустить пистолет он не реагировал и скрылся за дверью.

Фая безрезультатно ощупывала все свои карманы, лицо ее при этом было совершенно безвинно.

– Ты оставила ключ от наручников?! – спросил привратник. – Иди бегом обратно за ключом, а то рассердишь главного.

Фая поскакала вприпрыжку, это было зрелище, на которое невозможно было смотреть без слез. Она напоминала Винни-Пуха, короткие толстые ножки хаотично перемещались по бетонному полу. Санитар развязал Евгению ноги, наклонившись над его изголовьем, спросил:

– Говоришь, никчемная жизнь?

– Что? – очнулся Евгений.

– Как ты можешь жаловаться на жизнь, ведь ты имел одну из самых прекрасных женщин на свете. Здесь все в нее были влюблены. Я о Гузель Фаритовне.

Евгения взглянул на привратника с недоуменным лицом, но затем им овладел истерический смех.

– Даже здесь… – Евгений задыхался от смеха, – перед смертью… женщины не дают мне покоя!

Но вспомнив, что именно этот неприятный во всех отношениях человек давеча без колебания застрелил Гузель Фаритовну и утопил Жанну, с отвращением произнес:

– Да ты сам угробил ее!

– Да, убил, потому что не мог смотреть на то, как она крутит с такими уродами, как ты.

– А Климентьеву Жанну ты тоже любил? – Евгения накрыла вторая волна безудержного истерического смеха.

– Я ее не знал, хотя она тоже была прекрасной, – в задумчивости ответил санитар.

– Да, я смотрю, ты знаток женской красоты, ха-ха-ха…

Привратник смутился, он все еще продолжал стоять с задумчивым видом.

– Однажды, уже давно, я чуть не совершил большой грех, я возжелал убить главного, – тихо произнес краснолицый здоровяк.

– Станиславского?

– Не мог наблюдать, как он крутил с Гузель Фаритовной шашни у всех нас на глазах.

– Ты совершил самую большую ошибку в жизни, что не убил его, – после фразы привратника в Евгения хлынули смешанные чувства. – Ты многое отдал бы за одну ночь с ней? – пленник говорил с ухмылкой, его не коробило, что про покойницу он говорит с иронией, ведь еще немного, и он тоже пополнит мир мертвых, одной ногой Евгений был уже там.

– Я отдал бы все, свою жизнь, я сгорел бы вместо тебя сотни раз, если бы мне представилась такая возможность.

– Значит, я жил не зря! – Евгением вновь завладела истерика.

– Но не обольщайся! Она крутанула тебя по приказу главного.

– Ты лжешь! – вскричал Евгений.

– Нет, говорю правду.

– Значит, она с вами заодно?

– Ха-ха-ха! – верзила с красным лицом громко засмеялся. – Она не была в курсе наших дел, просто главный попросил ее повнимательнее присмотреться к тебе. О, Господи, почему женщины любят таких наивных и глупых? – привратник устремил свое красное лицо наверх.

– Не вижу в этом ничего смешного, – отреагировал Евгений.

– Если женщина в чем-то порочна, то, по-вашему, она порочна во всем, – громко сказал привратник.

– Слышу истины Марка Ефимовича.

– Но где же она, эта чертова Фая! – привратник отошел от лежащего Евгения. Он метался, заглядывал в потемки углов котельной.

Евгений приподнял голову, до него дошло, что искал краснолицый громила. И когда привратник приблизился к лежащему пленнику с металлической кочергой в руке, у Евгения сработал защитный рефлекс. Он быстро соскочил, ногами опустился на бетонный пол, но из-за наручников, прикованных к рукояткам каталки по обе стороны, верхняя часть туловища вместе с головой неудобно повисла над тележкой.

– Хочешь убежать? Давай попробуй, – привратник с ухмыляющимся лицом медленным шагом направился к Евгению. Их разделяло не более двух метров, в том числе и баррикада, состоящая из тележки на колесиках. Краснолицый неожиданно остановился, выбросил кочергу, вытащил совковую лопату из насыпи угля и замахнулся ею. Евгений успел вывернуться, удар пришелся по верхней поверхности тележки, следующий мах – привратник целился по голове – но и на этот раз Евгению удалось избежать столкновения с лопатой.

Привратник разошелся, после первых неудачных попыток ударить, он решил пойти в штыковую атаку, развернул лопату вперед и ринулся на оппонента. Но пленник в наручниках проявил сноровку, поджав под себя каталку, развернул ее рукоятками вперед и сильно ударил подступающего противника в область живота. Тот встал, немного оступился вбок, перевел дыхание, но затем вновь ринулся на Евгения. Для второго маневра времени и пространства уже не оставалось. Удар пришелся по плечу и частично по височной части головы. Евгений упал вместе с каталкой, рухнувшей на него. Сжимающую боль от наручников он не чувствовал, часть тела, на которую пришелся удар, онемела.

Евгений пришел в себя, когда тяжелая рука волокла его по бетонному полу в направлении печи. Он испугался первой своей мысли: «Почему я не чувствую рук?» Пошевелил пальцами, – кажется, на месте, руки, как и прежде, были окольцованы браслетами наручников, но уже свободны от тележки, она осталась где-то позади, в темноте. Привратник остановился, отпустил его, открыл крышку печи. Евгений на мгновение ослеп, он представил себя ангелом, близко подлетевшим к солнцу. Глаза не смыкались, он прищурился, но веки предательски разомкнулись: «Это последнее мое солнце?» Силы окончательно покинули его. Им завладела полная апатия, осталась только мысль о том, чтобы все закончилось и побыстрее.

– Давай, поднимайся на ноги.

Ноги не слушались, они обмякли. Тогда громила взволок Евгения на плечо, головой к открытой крышке печи.

– Но так даже лучше, – приговаривал краснолицый верзила и прицелился головой пленника в огнедышащие врата.

В конце подвала корпуса, забаррикадировавшись в небольшой комнате и взяв в заложники Баумистрова-младшего, Житомирский беспорядочно палил из пистолета через деревянную дверь на любое предложение сдаться. Бойцы ОМОНа не предпринимали ответных действий, тем более рядом с ними находился отец Игоря – Баумистров – старший, не оставлявший попыток уговорить Житомирского, чтобы тот отпустил сына. Павел Сергеевич предлагал в заложники себя, деньги, оплатить лучшего адвоката и был готов пойти на все, что только возжелал бы Житомирский. Но глава регионального управления вообще ничего не желал и не выдвигал никаких условий. Александр Федорович четко осознавал, что у него, если он хочет избежать публичного позора, только один путь. И не взять ли в это путешествие с собой спутника…