Илья Райх - Порок

– Что ты сказал? Повтори.

Евгений повторил, Александр Федорович ответил вопросом на вопрос:

– А от меня что надо?

– Там, куда отправляют Воинова на экспертизу, главным врачом числится Станиславский. Мне хотелось бы уточнить у него подробности и детали диагноза нашего подследственного.

– Ну, а я причем? – недоумевал Александр Федорович.

– Вы же сами говорили, что знакомы с ним и очень давно.

– Я говорил такое? – удивился шеф. – Нет, я не отрицаю факт знакомства с Марком Ефимовичем. Раз уж я тебе говорил о нем, то не буду скрывать, что меня с ним связывает многое. А когда я успел?

– Примерно год тому назад, когда зашел разговор о помощи одной моей родственнице, ее сына хотели забрать в армию.

– И что дальше? Он помог?

– Мы не стали к нему обращаться, сами понимаете, иметь запись в биографии о психушке себе дороже, лучше отслужить.

– И?

– Он отслужил!

– Помощь, значит, не понадобилась. Ладно, черт с армией, ты скажи, что теперь надо от меня или там от Станиславского?

– Мне необходима грамотная консультация. И я думаю, что Станиславский – один из немногих, кто сможет пролить свет на тайну столь необыкновенной метаморфозы Воинова, когда он удачно превратился из шизофреника в довольно неглупого человека.

– Что значит неглупого?

– Он неплохой психолог и разбирается в людях.

– Ладно, не хочу больше ничего слышать, разбирайся сам. А дело завершай и поскорее передай Воинова врачам, – Александр Федорович встал и посмотрел на Евгения, показывая, что время аудиенции вышло. – Так и быть, Станиславскому позвоню, чтобы тебя принял как своего, – впервые за весь разговор лицо Александра Федоровича осветилось улыбкой.

Было семь часов вечера, когда Евгению позвонила Татьяна. Он вздрогнул. Все эти дни, с того самого разговора, когда она ему отказала в аудиенции, они больше не разговаривали, он не звонил ей, хотя мучился и порывался услышать ее голос. В душе у Евгения ничего не поменялось: мысленно он ругал Татьяну каждый день, ненавидел, хотел мщения, с каждым днем отомстить он хотел все больше – возненавидел не только саму Татьяну, но и ее родителей, подружек, с которыми практически не был знаком.

Особенно приступы гнева усиливались ночью, после принятого на грудь спиртного. Но с первыми лучами солнца негатив рассасывался, Евгений превращался из разгневанного на весь мир вурдалака в любящее и нежное существо. Только любовь способна творить такое с человеком!

– Привет! – как всегда ее голос демонстрировал доброжелательность.

– А, привет! – не менее доброжелательно ответил Евгений, до ночи еще было далеко.

– Ты куда пропал?

– Работал, в последнее время очень много работы. Вот и сейчас сижу в кабинете, разгребаю документы.

– Давай встретимся, поужинаем?

– Хорошо, давай, только когда?

– Ну, давай сегодня, – голос Татьяны стал трепетным.

– Я позвоню тебе через полчаса.

– Я буду ждать! До встречи! – проворковала Татьяна.

– Хорошо, пока!

Евгений ждал Татьяну недолго, она задержалась на пятнадцать минут. Они встретились в ее любимом ресторане «Крыжовник», это был первый ресторан в городе с поваром-иностранцем – французом алжирского происхождения. Как следствие, здесь преобладала французская кухня. Все было в буржуазном стиле, близко расположенные столы, яркий свет, умеренный цвет окружающего антуража, бледно-зеленые скатерти.

Выпили по бокалу французского красного вина, съели по салату из морепродуктов и заказали по пасте, одним словом, решили по карте меню покинуть Францию и перебраться ненадолго в Италию. Паста понравилась, особенно Татьяне, которая охала и ахала. Ела она красиво, ее движения столовыми приборами напоминали Евгению руки дирижера, что развеивало миф о том, что настоящими гурманами могут быть только мужчины или что женщины не способны быть дирижерами оркестров. Ее замах правой руки вилкой вниз, когда она захватывала кусок прессованных макарон с мясом, напоминала первую долю такта, второй взмах наверх и зажатые в трубочку губы точно копировали вторую долю такта. Евгений, как истинный меломан, наслаждался «музыкальной партией» Татьяны.

Евгений пребывал в двух ипостасях: в качестве искушенного зрителя, ведь Италия всегда славилась своей классической музыкой и не менее известной пастой, а также в качестве оркестра, который вынужден подыгрывать дирижеру. Когда было покончено с пастой, они «переместились» в Шри-Ланку, заказав черного цейлонского чая. Но чаем всласть насладиться никто не успел. Зазвонил телефон Татьяны, она, недолго подумав, все же ответила. Евгений услышал голос на том конце. Мужчина был резким и требовательным:

– Ты где, скоро будешь?

– Я перезвоню! – Татьяна сбросила звонок и уверенным взглядом посмотрела в глаза Евгению. – Расскажи, а вы посадили того убийцу? Не помню, сколько он там убил, – жеманно и одновременно вкрадчиво обратилась она к Евгению.

– Кто звонил? – Евгений не слышал Татьяну, он побагровел, стал напряженным и вопрос задал довольно громко.

– Ты опять за свое?

– Я слышал, что сказал тебе твой знакомый…

– Это был отец! Чтоб ты знал! Хочешь опять все испортить?!

– Испортить? У меня есть слух, Татьяна! У твоего отца, получается, инфантильный голос?

– Не трогай моих родителей, – процедила Татьяна.

Евгений не знал, что ответить, заканчивать вечер на конфликтной ноте он не хотел, в его планы входило окончательное примирение и возможность соединить судьбы. Но все к черту:

– Поехали по домам!

– Поехали! – без раздумий поддержала Татьяна.

Евгений был зол на себя, на Татьяну и на того, кому принадлежал столь уверенный голос. Евгений попросил счет, Татьяна поднялась со стула и молча удалилась. В его голову приходили несуразные мысли: «Может, она сама заплатит за свою половину счета? Ушла…, показала задницу, звезда, как будто ей все должны!» – думал он.

Но это были только эмоции, как только принесли счет, Евгений тихо расплатился и вышел на улицу. На крыльце под сводами темно-синего неба стояла Татьяна в черном пальто, ей оно шло и усиливало непокорный образ. Евгений вздохнул, заглотил комок холодного воздуха – зима была не за горами. При виде невозмутимой Татьяны романтические мысли о перемене времени года улетучились, как и хмель Евгения от вина.

Он осознал, что Татьяна сильнее его. В эти минуты безмолвия Евгений был полностью подвластен ей. Мысли, блуждавшие в голове еще пару минут назад, когда его взбесил ее самоуверенный уход, испарились, и теперь Евгения мучила напряженная тишина, он невольно думал, что во всем виноват лишь он один.

Молча сели в машину Евгения, за всю дорогу он обмолвился лишь одной фразой – «Тебе куда?». В ответ сухо и без эмоций – «Домой».