Крейг Райс - Убийство по-домашнему

— Меня зовут… — медленно начал я, но меня тут же охватила паника. С той минуты, как я пришел в сознание, я ни разу не подумал о том, как меня зовут. Я просто знал, что я — это я и что мою личность никто не может поставить под сомнение. Но как меня зовут?.. Как меня зовут? Я в отчаянии уставился на неё, словно её крепкое, склонившееся надо мной тело могло быть для меня опорой.

— Ты даже это не можешь вспомнить? — с беспокойством спросила она.

Я покачал головой.

— Нет… действительно можно сойти с ума, — выдавил из себя я. — Когда я стараюсь думать… натыкаюсь на какую-то пустоту… Это…

— Не огорчайся, не огорчайся, милое дитя, — перебила она меня теплым, успокаивающим голосом. — Это из-за того, что ты ударился головой. Такие вещи часто случаются. Но вскоре ты уже снова будешь чувствовать себя хорошо, Горди.

— Горди?

— Ну, конечно же, любимый! Ведь это твое имя, Горди Френд. А полностью Гордон Рентон Френд Третий.

Кто-то тихонько постучал в дверь. На её вопрос «Кто там?» дверь приоткрылась, и в ней появилась горничная. Я заметил, что её глаза с любопытством устремились в мою сторону.

— В чем дело, Нетти?

— Пришел доктор Крофт, госпожа. Он внизу. Пригласить его войти?

— Ну слава Богу, наконец-то. Нет, Нетти, я сама к нему спущусь.

С этими словами она встала, посмотрела на меня, потом наклонилась и легко поцеловала меня в лоб.

Падающие пряди каштановых волос пощекотали мне щеку, а запах духов окутал меня теплым дыханием.

— Полежи спокойно, любимый, пока я вернусь. И не бойся, не делай никаких усилий. Только непрерывно мысленно повторяй: «Я Горди Френд. Я Горди Френд». Сделай это для меня… Хорошо?

Она вышла из комнаты, крупная и полная какой-то чувственной красоты, несмотря на свой вдовий наряд. После её ухода я сделал то, о чем она меня попросила. Я лежал на спине в большой прекрасной кровати, в залитой солнцем комнате и пытался соединить воедино жалкие обрывки фактов. Так, значит, я попал в автомобильную катастрофу… Сломал левую ногу и правую руку. Получил сотрясение мозга и потерял память. А теперь я нахожусь в моем собственном доме в Лона-Бич в южной Калифорнии. И зовут меня Горди Френд. Я непрерывно повторял: «Я Горди Френд. Я Горди Френд. Я Гордон Рентон Френд Третий».

Однако слова оставались только словами. Я допускаю, что в самом деле меня, должно быть, так зовут, если моя собственная мать так говорит… Моя мать? Мое имя?

У меня в голове снова начали гудеть пропеллеры. И хотя они раздражали и путали меня, они казались мне более реальными и правдивыми чем все, что находилось в этой комнате. Если бы я только мог вспомнить, что означает этот гул пропеллеров…

Пропеллеры… самолет… Я провожал кого-то в аэропорт… Действительно ли так было? Действительно ли я провожал кого-то в аэропорт?

«Провожать кого-то в аэропорт»… Сочетание этих нескольких слов выросло в огромную проблему. На мгновение мне показалось, что я нахожусь на пороге какого-то решающего открытия. Однако через секунду и сами слова, и вызванные ими смутные образы начали путаться у меня в голове. Я совершенно обессилел от того, что попытался сконцентрировать свои мысли на этом одном пункте. И как утопающий, цепляющийся за самую малую щепку от затонувшего корабля, я искал спасения, судорожно хватаясь за единственный установленный факт, что меня зовут Горди Френд.

Простое любопытство, без какой бы то ни было дополнительной причины, заставило меня слегка поднять забинтованную голову, чтобы иметь возможность получше рассмотреть комнату. Она была элегантно и роскошно обставлена, как я мог догадаться по малому фрагменту, который мне до сих пор удалось запомнить. Рядом с роскошным трюмо в стиле рококо стояло кресло, обитое ярко-зеленым шелком. На кресле лежало небрежно брошенное тоненькое белое кружевное нижнее белье. Везде было полно солнца, однако цвета комнаты тоже вносили свой собственный элемент света и красок. Стоящие у моей кровати розы не были единственным источником запаха — везде стояли вазы с прекрасными розами, желтыми тюльпанами, высокими ирисами и стрельчатыми белыми левкоями.

Мои глаза медленно переходили с одного предмета на другой, чтобы в конце концов вернуться к нижнему белью на кресле. Я вглядывался в это белое облачко, словно именно в нем был ключ к разгадке. Дамское белье. Вся атмосфера комнаты тоже насыщена женственностью. Фривольной, живой, какой-то очень индивидуальной. Может, именно в этом и заключается тайна? В том, что моя комната — это женская спальня?

Мне не удавалось справиться с этой упорно терзающей меня мыслью. Чем сильнее я напрягал ум, тем больше все ускользало из-под моего контроля.

— Горди Френд, — громко сказал я. — Гордон Френд Третий.

Внезапно дверь открылась и в комнату вошла моя мать. Я почувствовал её присутствие даже не поворачивая головы. Это сладкое мягкое присутствие, похожее на запах спелой пшеницы, который вторгся в весеннюю свежесть и прохладу комнаты.

Она остановилась у кровати и положила мне на лоб прохладную спокойную ладонь.

— Я привела тебе доктора Крофта, любимый, — сказала она. — Он утверждает, что у нас нет причин для особого беспокойства. Это все из-за сотрясения мозга… Этого следовало ожидать.

Через секунду в полб моего зрения появилась фигура мужчины. Ему могло быть максимум лет тридцать с небольшим, и он был очень смугл. Одет он был внешне небрежно в дорогой английский твид и выглядел невероятно элегантно. Он так же небрежно остановился у кровати, держа руки в карманах. Моя интуиция — обостренная в одном и притупленная в другом направлении — подсказала мне, что самое важное для этого мужчины заключается в том, чтобы выглядеть точно так же, как сотни безупречно одетых членов эксклюзивного клуба землевладельцев. Вся его фигура и костюм, казалось, говорили: я как раз возвращаюсь после игры в гольф. Сегодня нам прекрасно игралось…

Несмотря на такое банальное внешнее впечатление, молодой врач вовсе не выглядел обычным пижоном. Его смуглое лицо было слишком красивым и со слишком правильными чертами, чтобы его можно было назвать рядовым и неприметным, а черные глаза, украшенные длинными ресницами, как у турецкой танцовщицы, не соответствовали виду обыкновенного биржевого маклера в элегантном твидовом костюме.

— Привет, Горди! Как ты себя чувствуешь?

Я поднял глаза и увидел безупречные белые зубы, приоткрытые в улыбке. Сам не знаю, по какой причине я почувствовал к нему антипатию.

— Вы тоже кто-то, кого я должен знать, доктор?

Держа руки в карманах, он покачивался взад-вперед и не переставал смотреть на меня.

— Ты в самом деле не узнал собственную мать? — спросил он.