Джеймс Чейз - Ты мертв без денег. Скорее мертвый, чем живой. Это ему ни к чему

При температуре ниже нуля и тротуарах, заваленных снегом, Нью-Йорк стал для меня особенно невыносим. Я начал тосковать о солнце. Вот уже два года, как я не был в Парадиз-Сити, и мне живо представились комфорт и роскошь отеля «Спаниш Бей» — лучшего на побережье Флориды.

Совсем недавно я продал в «Нью-Йоркер» пару рассказов, а мой последний роман стоял третьим в списке самых популярных бестселлеров, так что о деньгах можно было не беспокоиться. Глядя в окно на низкое серое небо, падающий снег и людей, копошащихся далеко внизу, я потянулся к телефону.

Телефон — настоящее чудо. Вам в голову приходит какая-нибудь фантазия, и телефон, подобно магу, тут же превращает ее в реальность. Конечно, при условии, что у вас есть деньги. У меня они были, поэтому уже через несколько минут я разговаривал с Жаном Делаком, управляющим отелем «Спаниш Бей». Еще через несколько минут для меня был оставлен номер с балконом, освещенный солнцем десять часов в сутки и с видом на океан.

Не прошло и полутора суток, как я прибыл в аэропорт Парадиз-Сити, где ожидал сверкающий белый «кадиллак», доставивший меня в отель. Так здесь встречали только гостей, которых считали важными персонами.

Первую неделю я провел, валяясь на пляже, болтая с девчонками и обжираясь в ресторане, но потом вспомнил об Эде Барни. Два года назад я познакомился с этой горой мяса, способной в невероятных количествах уничтожать пиво с сосисками. Эд знал обо всех махинациях, преступлениях и грязи за фасадом Сити, а чего не знал он, того и знать не следовало. Сам себя он называл человеком, держащим ухо к земле.

Я спросил Делака, здесь ли еще Барни.

— Конечно, — улыбнулся Жан. — Парадиз-Сити без Барни — все равно что Париж без Эйфелевой башни. Вы найдете его в таверне «Нептун» или где-нибудь неподалеку от нее.

И вот однажды после превосходного обеда я отправился в портовый район и смешался с толпой обвешанных фото- и кинокамерами туристов. Стоя на набережной и наблюдая за рыбаками, собирающимися на ночной лов, я думал, что Парадиз-Сити — одно из самых живописных местечек на побережье Флориды.

Я нашел Эда Барни сидящим на причальной тумбе перед таверной «Нептун». Он ничуть не изменился с момента нашей первой встречи: его громадное пузо обтягивал изношенный грязный свитер, а мощные ляжки были с трудом втиснуты в джинсы. Рукав свитера был неумело зашит цветной ниткой, видно, Эд сам чинил свою одежду.

Он сидел с пустой пивной банкой в огромной ручище, похожий на странное морское животное, выброшенное волнами на берег, и задумчиво смотрел в океан, а вокруг бурлила толпа туристов.

Сказать, что Эд Барни знавал лучшие дни, значило бы больше, чем признать очевидный факт. Жан Делак рассказывал мне, что Барни одно время руководил школой подводного плавания и был классным аквалангистом. Сейчас в это верилось с трудом. Эда Барни погубила любовь к пиву. Огромный, расплывшийся, с лицом, почерневшим за годы, проведенные под флоридским солнцем, с плешивой головой и маленькими голубыми глазками, которые удивительно быстро усматривали малейшую возможность заработать, он сидел, подобный стервятнику, поджидающему добычу, но казался молчаливым и загадочным, как сфинкс.

Меня Эд заметил еще издали. По тому, как он выпрямился, подобрал брюхо и швырнул пустую банку в воду, я понял, что Эд хочет произвести хорошее впечатление. Он смотрел на меня, как смотрят в пустыне на желанный оазис.

Привет, Барни. — Я остановился рядом. — Помните меня?

Он кивнул и изобразил улыбку.

Конечно, помню. У меня хорошая память. Вы мистер Кемпбелл, писатель.

— Верно наполовину. Я действительно писатель, только зовут меня Камерон.

— Угу, Камерон, помню. Если я что и умею, так это запоминать лица. Я рассказывал вам про алмазы Эсмеральды, так?

— Было такое.

Эд лениво почесал волосатую ручищу.

— Вы написали об этом книжку?

Я отрицательно покачал головой. Пусть не считает меня таким уж простофилей.

— Ну ладно. А история была хорошая. — Он опять почесался, потом посмотрел на дверь «Нептуна». — Я всегда держу ухо к земле. Хотите услышать что-нибудь новенькое?

Конечно, я всегда готов был выслушать что-нибудь новенькое.

— Хотите, расскажу про марки Ларримора? — Он посмотрел на меня испытующим взглядом.

— Марки? Что может быть нового в марках?

— Угу. Хороший вопрос. — Он сунул руку под свитер и почесал живот.

Пришлось сказать, что я совершенно не разбираюсь в марках. Эд кивнул и вынул руку из-под свитера.

— Я тоже не разбирался, пока не услышал про марки Ларримора. Среди моих знакомых есть газетчики, которые любят поговорить. Должен сказать, даже среди попов появляются иной раз болтливые, а я всегда слушаю. — Он облизал обветренные губы и обтер их тыльной стороной ладони. — Хотите услышать эту историю?

Я сказал, что марки меня не интересуют, и Барни кивнул.

— Правильно, меня они тоже не интересуют. Но здесь особый случай. Пошли выпьем пива, — предложил Эд, тяжело поднимаясь. — Кроме меня, никто не знает всей истории целиком, а я получил ее, держа ушки на макушке, а рот — на замке. Пошли потолкуем.

Барни двинулся сквозь толпу, как бульдозер по усыпанной камнями площадке. Люди или отступали с его дороги, или отлетали, словно сшибленные грузовиком. Я шел следом, зная, что он думает сейчас лишь о пиве, а когда Эд Барни думает о пиве, он не обращает внимания ни на кого, кроме человека, который платит по счету.

Когда мы вошли в «Нептун», Сэм, чернокожий бармен, лениво протирал стаканы, но завидев меня, он оставил свое занятие. Глаза Сэма вспыхнули, он не только узнал меня, но и понял, что я веду такого клиента, который в следующие несколько часов опустошит половину пивных запасов. К тому же, вероятно, Сэм подумал о чаевых.

— Добрый вечер, мистер Камерон, — нараспев произнес он, сияя улыбкой. — Давненько вас не было. Рад снова видеть вас в наших краях. Чего прикажете?

Я пожал бармену руку, как это было принято в Парадиз-Сити, и заказал два пива.

Барни уже пристроил свою тушу на скамье у окна и оперся локтями о грязный стол. Сэм налил две большие кружки и принес нам.

Я устроился напротив Барни, потому что хорошо усвоил его привычки. Он никогда не торопился и ненавидел тех, кто спешит. Прежде чем начать рассказ, он должен был утолить жажду. Он пил медленно и спокойно, не отрывая губ от кружки до тех пор, пока она не пустела. Потом он ставил стакан, вытирал губы рукой и вздыхал.

Мне не пришлось подзывать Сэма, через минуту он уже ставил перед Эдом вторую кружку.