Леони Суонн - Гленнкилл

Мод — овца с хорошим обонянием, чем очень гордится.

Сэр Ричфилд — старый баран-вожак со слабеющим слухом и плохой памятью, но с прекрасным зрением.

Мисс Мапл — самая умная овца в стаде, возможно, самая умная овца в Гленнкилле и, может быть, самая умная овца в мире. Любопытна, упряма, с врожденным чувством ответственности.

Хайде — бойкая юная овечка, которая зачастую сначала говорит, а потом уже думает.

Клауд — самая пышнорунная овца в стаде.

Моппл Уэльский — раздобревший мериносовый баран с витыми рогами, которому практически всегда хочется есть. Но обладает прекрасной памятью: если что-то увидит, не забывает никогда.

Отелло — черный гебридский [1] Гебриды — область в Шотландии. четырехрогий баран с таинственным прошлым.

Зора — единственная в стаде Джорджа овца с рожками, черноголовая и загадочная, как пропасть.

Рамзес — молодой баран с едва пробившимися рогами.

Лейн — самая быстроногая овца в стаде, обладающая практическим умом.

Сара — маточная овца.

Ягненок — невольный свидетель трагических событий.

Мельмот [2] Имя Мельмот отсылает к роману ирландского писателя Ч.Р. Метьюрина (1782–1824) «Мельмот-Скиталец». — брат-близнец Ричфилда, тот самый исчезнувший баран.

Корделия — любительница диковинных слов.

Мэйзи — наивная овечка.

Зимний ягненок — невыносимый возмутитель спокойствия.

Уиллоу — молчаливая овца, но об этой особенности никто в стаде не жалеет.

Баран пастуха Габриэля — баран со странностями.

Фоско — считает себя очень умным, и, надо сказать, по праву.

The trail wound here and there as the sheep had willed in the making of it.

Stephen Crane, Tales of Adventure [3] Тропинка причудливо извивалась, повинуясь воле протоптавших ее овец ( англ. ). Стефан Крейн, «Сказки приключений». .

— Еще вчера он был совершенно здоров, — сказала Мод. Уши у нее нервно подрагивали.

— Это ни о чем не говорит, — возразил Сэр Ричфилд, самый старый баран в стаде. — Он ведь умер не от болезни. Лопата — это не болезнь.

Пастух лежал в зеленой траве у проселочной дороги рядом с сенным сараем и не шевелился. Одинокая ворона устроилась на его груди, обтянутой шерстяным норвежским свитером, и с голодным интересом разглядывала его внутренности. Рядом сидел невозмутимый кролик. Чуть поодаль, у крутого обрыва, шло совещание овец.

Им удалось сохранить спокойствие, несмотря на то что утром они обнаружили своего пастуха таким непривычно холодным и совершенно безжизненным, и они очень гордились этим. Разумеется, поначалу от страха и растерянности кое-кто и кричал: «А кто же теперь будет приносить нам сено?» или «Волк! Волк!» Но Мисс Мапл быстро погасила панику. Она объяснила, что в середине лета на самом зеленом, самом тучном лугу Ирландии только болвану придет в голову жевать сено и что даже самые матерые волки не охотятся на своих жертв, вооружившись лопатой. А именно этот предмет, вне всякого сомнения, торчал в покрытом утренней росой теле пастуха.

Мисс Мапл была самой умной овцой во всем Гленнкилле. Многие утверждали даже, что она самая умная овца на свете. Хотя доказательств этому не было. В Гленнкилле каждый год проводился конкурс на звание самой умной овцы, но Мисс Мапл никогда в подобных мероприятиях участия не принимала. Коронованный венком из клевера (который в итоге съедался), победитель конкурса курсировал по пабам близлежащих городов, где должен был показывать номер, принесший ему титул, щурился от едкого табачного дыма, вызывавшего слезы, и напивался «Гиннессом», которым его поили до тех пор, пока он мог стоять. Вдобавок ко всем неприятностям пастух именно в нем стал подозревать виновника всех заварушек, которые возникали на выгоне: самого умного всегда подозревают в первую очередь.

Никогда уже больше Джордж Гленн не будет искать виноватых. Он лежал у тропинки, пригвожденный лопатой, а его овцы совещались, что делать дальше. Они стояли между голубым, как вода, небом и голубым, как небо, морем на крутом обрыве, где пока не чувствовался запах крови.

— Не очень-то хорошим пастухом он и был, — заявила Хайде, которая была еще почти ягненком и потому не успела забыть, как Джордж в конце зимы купировал ее чудесный хвостик.

— Именно! — поддержала ее пышнорунная Клауд. — Он не ценил наш труд. Норвежские овцы лучше! У норвежских овец больше шерсти! Он даже свитер связал себе из шерсти этих чужих овец! Просто позор! Ну разве другой пастух посмел бы так оскорбить свое стадо?

Эти слова вызвали долгий спор между Хайде, Клауд и Мопплом Уэльским. Моппл стоял на том, что ценность пастуха выражается в конце концов в количестве и качестве предоставляемого овцам корма и что здесь ему не в чем упрекнуть Джорджа Гленна. В конце концов все сошлись на том, что хороший пастух — это тот, кто не купирует хвосты ягнятам, не травит овец собаками, запасает впрок корм, особенно хлеб и сахар, а также сено, концентраты и овощи, и одевается в одежду, связанную исключительно из шерсти овец своего стада. Это было бы так замечательно, и он стал бы похож на них. Разумеется, все понимали, что такого совершенного человека не сыскать во всем белом свете. Но идея была прекрасна. Они немножко всплакнули и хотели уже было расходиться, очень довольные собой, но в дискуссию вступила Мисс Мапл:

— Вам что, совсем не интересно узнать, отчего он умер?

Сэр Ричфилд удивленно посмотрел на нее:

— Он умер из-за лопаты. Ты бы тоже не выжила, если бы в тебя воткнули такую тяжелую железную штуку. Чему ж тут удивляться?

Ричфилд слегка вздрогнул.

— И откуда же взялась лопата?

— Кто-то ее воткнул…

Для Сэра Ричфилда вопрос был исчерпан, но Отелло, единственный во всем стаде баран черной масти, вдруг оживился:

— Это мог сделать только человек. Или большая обезьяна.

Отелло в бурные дни своей молодости побывал в дублинском зоопарке и никогда не упускал случая намекнуть на это.

— Именно человек, — подтвердила Мисс Мапл. Круг подозреваемых сужался. — Мне кажется, мы обязаны выяснить, что это был за человек. Мы все в долгу перед стариком Джорджем. Если бы какая-нибудь дикая собака загрызла нашего ягненка, он бы тоже искал виновного. К тому же он был наш, наш пастух. Никто не имел права так зверски поступать с ним! Это убийство!

Овцы испуганно вздрогнули. Внезапно переменился ветер, и запах свежей крови тонкими струйками потянулся в сторону моря.

— Ну, найдем мы убийцу, — занервничала Хайде, — и что тогда?

— Справедливость! Восторжествует справедливость! — проблеял Отелло.