Лев Самойлов - Игра с тенью

Лаше признался, что в этот момент он крепко струхнул. В доме его никто не знает. В руке жемчуг. Всякое могли подумать.

— Каким путем вы бежали? — поинтересовался Сергей Сергеевич.

— Через окно.

— Окно было открыто?

— Да.

— А куда дели жемчуг?

— Я же сказал: схватил его, когда прятался за шкаф. Вот он. — Лаше вытащил из кармана и положил на стол нитку с тускло поблескивающими горошинами. — Семейное, можете проверить.

— Зачем же? Мы вам верим…

— А почему вы прятались? — задал вопрос Куликов.

— Не знаю, — признался Лаше. — Семен Федотыч махнул мне рукой, когда постучали в дверь. Показал в сторону шкафа, дескать, туда… Он не хотел, чтобы меня кто-то видел.

— Зачем вы сюда пришли, Лаше? — неожиданно спросил Гончаров.

— Я узнал от паренька, которого посылал к Мухину, что старик убит. Вначале я думал, что бешеный просто стукнул его и старик потерял сознание. Можете не верить, но это так. А раз человек убит, значит начался розыск и следствие. Я не хочу покрывать убийцу и не хочу, чтобы подумали, будто я прячусь. Попадать в поле вашего внимания не особенно приятно, ну, а уж коли пришлось, так с открытым сердцем…

— В каком месте комнаты упал от удара Мухин?

Лаше чуть помедлил.

— Возле дивана, ближе к двери.

— Я вас попрошу, — вмешался прокурор, — опишите все, что на ваших глазах произошло в комнате Мухина, да заодно и вашу биографию. Не торопясь, обстоятельно. Если что запамятовали, так и пишите.

— Да вроде все помню. Не каждый день человека на глазах убивают, — отозвался Лаше. — Давайте бумагу, я мигом.

Мальчика в память деда назвали Ефремом. В пятнадцать лет, застеснявшись своего «примитивного» имени, Ефрем превратился в Рема, и родители, души не чаявшие в единственном сыне, сделали все от них зависящее, чтобы мальчик стал тезкой выкормыша знаменитой римской волчицы. В небольшом южном городке началось и кончилось детство Рема. Он не раз принимал участие в коммерческих вояжах родителей, во время которых лавровый лист и виноградные гроздья умело превращались в деньги. Так рано он стал приобщаться к «труду»…

Рема не переутомляли учебой. Получение аттестата об окончании школы явилось результатом не академической успеваемости юноши, а результатом хлопот папиных друзей.

К тому времени Рем вымахал в щеголеватого юношу, носил модную прическу, небольшие усики и, хоть внешне был малопривлекателен — подвела несуразная фигура, — все же пользовался успехом у девочек.

Однако из родного города вскоре пришлось уехать. Чересчур скандальными стали отдельные похождения набалованного юноши. К тому же в драках, регулярно следовавших за попойками и оргиями, Рем все чаще стал прибегать к помощи ножа. «Окупать» царапины делалось опасно и накладно. Вдобавок по городу пополз слушок об участии Рема в групповом изнасиловании, и хотя на суде он прошел стороной, почва под ногами горела.

В столицу Рем приехал поступать в театральный институт, но легко добытый школьный диплом оказал плохую услугу. Рем провалился на первом же экзамене: не хватило ни знаний, ни таланта. Но если к незадачливым попыткам поступить в институт Рем отнесся с завидным хладнокровием, то вскоре произошло нечто такое, что вконец выбило его из привычной жизненной колеи. Арестовали отца. На поверку тот оказался не только удачливым, преуспевающим спекулянтом, но и матерым контрабандистом.

Рем перестал получать регулярные денежные переводы из дому, а без них не стало ни веселой жизни, ни случайных подруг, ни купленных друзей. Все пошло прахом.

В эту пору и окрепла дружба между промотавшимся молодым кутилой Ремом, завсегдатаем ипподрома, числящимся формально уполномоченным по распространению театральных билетов, и бывалым рецидивистом, притомившимся, по собственному его признанию, от прошлой, чересчур бурной, неоседлой жизни, ныне букмекером на бегах — Яковом Васильевичем…

Несколько минут Гончаров с откровенным любопытством разглядывал Лаше, потом наклонился к прокурору и сказал шепотом:

— Дело в том, Сергей Сергеевич, что этот пижон не только не убивал, но даже не был в квартире Мухина. Он — лжесвидетель.

Три дня подполковник Гончаров и старший лейтенант Загоруйко почти не появлялись в управлении. Если бы им довелось вычертить схему своих трехдневных странствий, она получилась бы чертовски запутанной, а пояснительные объяснения к ней выглядели примерно так:

Марина Мухина и драгоценности.

Пивной бар.

Соседка Луневых. Неоценимая помощница.

Материалы с юга.

Алиби Лаше.

Ипподром.

От перемены мест слагаемых сумма… изменилась.

Рано утром четвертого дня подполковник вызвал Загоруйко, приказал ему ехать к Якову Васильевичу Луханцеву и привезти того в управление.

— Скажешь, что приглашает Федор Гончаров, мы с ним старые знакомые, не раз встречались. Будет говорить, что придет позднее, что, мол, болен, ждет врача и всякое другое, упрись. Скажи, приказ есть приказ, а подполковник такой человек: не выполню, со света сживет. Объясни, что после того, как в прокуратуре побывал Лаше, необходимо уточнить некоторые детали и что без него мы как без рук.

В одиннадцать часов оперативная «Волга» ушла на задание, а Федор Георгиевич, усевшись за свой стол, начал перечитывать последние документы по делу Мухина. Таких документов было два. Начальник Управления охраны общественного порядка сообщал с далекого юга подробные данные о Реме Лаше. Две недели назад мать Лаше, бомбардируемая телеграммами сына — «Немедленно шли деньги», — отправила в Москву «своему мальчику» нитку жемчуга, который берегла на черный день.

Значит, здесь все оказалось в порядке.

Вторым документом, полученным несколько дней назад, подполковник ставился в известность о том, что интересующий его человек, в воскресенье, в день убийства Мухина сразу же после окончания рысистых испытаний с компанией завсегдатаев ипподрома находился в ресторане «Бега» до его закрытия. Домой вернулся поздно.

Это донесение Федор Георгиевич вновь перечел с явным удовольствием.

Теперь можно было подытожить результаты оперативных странствий. Они начались с посещения Загоруйко Ново-Лодыженского переулка. Марина Мухина не ожидала столь раннего визитера. Она была еще в халатике, непричесанная. До начала рабочего дня оставалось без малого два часа. Старшего лейтенанта Марина встретила холодно. Сдержанно ответила на приветствие, с неохотой пропустила в комнату.

Загоруйко пробыл у Марины не более часа. Его интересовали вопросы, поначалу вызвавшие недоумение и растерянность у молодой хозяйки. К примеру, вопрос о побочных доходах покойного отца. Конечно, кое о чем Марина догадывалась, а как же иначе: жить вместе и не знать! К тому же в редкие минуты откровенности Семен Федотыч поговаривал, что его Мариша — богатая невеста, но дальше подобных разговоров не шло. Попытки дочери разузнать побольше, отец обрывал кратким: «Не суйся! Не твоего ума дело!» В сберегательной кассе на предъявителя и на ее имя Семеном Федотычем были положены немалые суммы. Об этом Марина узнала только сейчас, роясь в бумагах отца. Узнала и вознесла благодарственную молитву господу богу за заботу о ней покойного папаши.