Лев Самойлов - Игра с тенью

— Не исключено, — предупредил Куликов, — что Зотов попытается скрыться от следствия, поэтому как можно скорее найдите его.

В четвертом часу ночи следователь уехал.

В квартире еще оставались оперативные работники. Мужчина лет пятидесяти, среднего роста стоял неподвижно на пороге комнаты и, засунув руки в карманы «болоньи», прислушивался к шумевшему за окном мелкому дождику. Рядом стоял молодой человек.

— Товарищ подполковник, — обратился он к пожилому, — только что уехал следователь прокуратуры.

— Знаю, — не меняя позы, отозвался подполковник. — Он и со мной успел проститься.

— Следователь сказал, что ему обстановка ясна и что, судя по всему, дело удастся закончить в несколько дней.

— Хвала и честь! А к чему он, в сущности, все это говорит?

Молодой человек смутился.

— Не знаю. Возможно, считает, что наша миссия сводится к розыску и уточнению некоторых деталей преступления.

— А твое мнение, парень из нашего города?

— Если по совести, Федор Георгиевич, странным мне кажутся мотивы преступления.

— Мне тоже, если по совести. Убить отца невесты только потому, что тот не дает согласия на брак? Бред какой-то! — Подполковник пожал плечами. — И с нашим бытом никак не вяжется… и окончательно губит парня. Может, он тронутый какой-нибудь, на медучете? Всякое бывает…

Подполковник помолчал и добавил:

— А ты обратил внимание на собаку? Металась, дважды пыталась взять след с окна. Вот что, товарищ Загоруйко, с женщинами придется поговорить еще раз. Займитесь этим. И побольше о Мухине, поменьше о Зотове! Удивительное дело, — Федор Георгиевич смешно поднял плечи и развел руками, — о парне мы с ходу узнаем многое: любил дочку старика, неуравновешенный, грозился убить и тому подобное, а о покойном ни слова. Как жил, с кем встречался, ничего не знаем… Займись, товарищ старший лейтенант!

— Федор Георгиевич, а вы какую версию выдвигаете?

— Понятия не имею. Куликов мужик дошлый, побыл тихо, поговорил неприметно, с кем надо, видать, сориентировался что к чему и ушел. Может, Николай Петрович и прав, а по мне, товарищ старший лейтенант, никакая версия, насколько бы она на первый взгляд ни казалась убедительной, не должна держать нас в плену. Мне все-таки думается, надо бы побыть здесь еще денек, расставить посты, посмотреть, не придет ли кто в гости. Может, кто и поинтересуется, по каким следам пошел уголовный розыск. Сейчас пришлю людей, размести их как полагается. Посидим у моря, подождем…

Федор Георгиевич махнул рукой в знак приветствия и направился к выходу.

Старший лейтенант остался один. За стеной слышалось неясное бормотание, иногда плач. Раза два по коридору пробегала Капитонова, она так и не ложилась спать. Через полчаса приехали сотрудники милиции. Загоруйко расставил посты, проинструктировал вновь прибывших. К этому времени уже стало светать. Во дворах соседних домиков вступили в перекличку петухи. От ночного дождя зелень маленьких садов сверкала и казалась лакированной. Хотелось спать. Старший лейтенант пододвинул стул поближе к окну, приоткрыл штору.

Тихая, еще не проснувшаяся улица просматривалась из конца в конец. Дома, приземистые, одноэтажные, со щелями в закрытых ставнях, чем-то напоминали копилки. Загоруйко улыбнулся неожиданному сравнению. Почему-то вспомнилась давняя история. Был он еще дружинником, и в тот вечер вместе со своим другом Лешкой — где он сейчас, давно что-то не пишет — получил задание патрулировать такую же тихую, безлюдную улицу. Кругом груды кирпича, дощатые временные заборы, строительные краны, навалы железобетонных конструкций. Скучная улица, почти нет витрин, обжитых домов — раз, два и обчелся. Шли они, перебрасываясь случайными фразами, и вдруг резкие, отчаянные трели милицейских свистков, выстрел, точно в пустой комнате разорвали холст. Кинулся вперед, за ним, не отставая, Лешка. Угол забора! Завернув, увидел человека. Распластавшись по забору, тот целился в кого-то. Услыхав шум, неизвестный мгновенно обернулся.

Их разделяли каких-нибудь три-четыре шага. «Только бы не стрелял!» Даже сейчас, когда вспоминается эта сцена, холодит на сердце, снова встает как вчерашнее… Вот неизвестный повернул револьвер в его сторону, скривил рот, увидев двоих, видимо, это на мгновение задержало палец на спусковом крючке, и в ту же секунду, сотую долю секунды, забыв все правила самбо, он просто-напросто ударил неизвестного всем телом. Оба отлетели к забору. Но уже подоспел Лешка. Боролись молча. Алексей крутил руку, рвал револьвер и никак не мог вырвать. Внезапно тело человека обмякло. Тяжело дыша, поднялся, оглянулся. Кто-то тащил неизвестного к автомобилю. Навстречу шел, улыбаясь, мужчина в форме подполковника милиции.

— Здорово, парень из нашего города! Будем знакомы. Гончаров из МУРа.

Так и познакомились. С тех пор вот уже на пятую по счету боевую операцию Гончаров берет старшего лейтенанта и до сих пор, когда они остаются вдвоем, называет как в тот раз — парнем из нашего города.

Ровно в десять Николай Петрович Куликов, как всегда, входил в здание прокуратуры.

Сегодня возле кабинета он заметил старичка, одиноко притулившегося в безлюдной приемной, и догадался, что перед ним официант «Отдыха». Приветливо поздоровавшись, Куликов пригласил раннего посетителя в кабинет.

— Садитесь, пожалуйста. Может, закрыть окно, не боитесь простуды?

— Премного благодарен, прошу не беспокоиться, к воздуху привычен, — неожиданно густым басом ответил старичок и расправил усы.

— Вы на пенсии? — улыбаясь, спросил Куликов. Уж больно не соответствовал могучий рык старика его неприметной внешности.

— Так точно.

— А почему не отдыхаете?

— Привычка, — сокрушенно пробасил тот, — места дома не нахожу, не шутка, пятьдесят лет проработал, вот и не выдержал, пошел работать в кафе. Здесь не ресторан, работа не вредная, все время на свежем воздухе, да и посетители хорошие, больше молодежь.

Он умолк и выжидательно посмотрел на Куликова.

— Вы уж меня извините, что рано вас потревожил.

— Об чем разговор, гражданин следователь, чем могу служить, рад помочь. — Старик даже приложил руки к груди.

Завязался неторопливый разговор. Молчаливый Николай Петрович, когда нужно, умел поговорить, а главное, послушать, и это располагало к нему собеседника. Вот и сейчас, подробно описав внешний вид Марины Мухиной, следователь поинтересовался, не слышал ли старый официант, о чем говорили молодые люди, когда сидели за его столиком.

Марину старик заприметил.

— Симпатичная девица, только глазенками любит стрелять… швырк, швырк то туда, то сюда.

А вот спутника ее официант вспомнить не мог. Одно запомнил — тот о чем-то сердито выговаривал девушке. Даже кулаком по столу стукнул. Старик подошел, посмотрел, не разбил ли чего. Обошлось.