Елена Юрская - Злые куклы

— Не открывается? — сочувственно спросил Петров-Водкин.

— Что? — Мужчина резко обернулся.

— А я думал, мыши, — сказал Кузьма Григорьевич, смутно припоминая, где он мог видеть это заросшее модной щетиной лицо. — А ключи где?

— А вы, собственно, кто? — настороженно спросил стоящий у сейфа.

— Петров-Водкин, то есть только Петров, Кузьма Григорьевич.

— Ну и что? На каком основании?

Вот этого Кузьма Григорьевич не любил. Вот этих вопросов, этих интонаций хозяина жизни, напускной значительности. Не любил.

— Расследую смерть вашей хозяйки, — вежливо заметил он, зная, какое неизгладимое впечатление производит его природная интеллигентность на таких вот субчиков.

— Кузя? У тебя очень немодный галстук, — произнес ужасно знакомый голос. Мужик немного отодвинулся от сейфа. Вроде как дистанцировался. — Кузя? Узнаешь? Деревня Холодки, стройотряд, Лялька…

— Кирилл? — Петров-Водкин обрадовался тому, что память все-таки не подвела и в самую нужную минуту дала подсказку. — Кирилл? Значит, ты так с покойницей и прокантовался всю жизнь? А я думал, это у тебя временное…

— Но только не надо меня оскорблять, — попросил Кирилл Матвеев и постарался втянуть нависающий над джинсами живот. — Мы были коллегами. Только и всего.

— А что ты тут ищешь? — поинтересовался Петров.

— Что? — Кирилл еще немного отошел от сейфа, и Петров-Водкин понял, что там лежит нечто очень и очень важное. — А твое какое дело?

— Что значит какое? Я на службе. — Кузьма посерьезнел.

— Ну, рад, рад был встрече. — Кирилл взъерошил роскошные с проседью полосы и попытался исчезнуть.

— Ключи от сейфа? — Кузьма был не намерен шутить. — Сейчас же. Офис будет опечатан. Все документы останутся здесь. Вопросы…

— Никаких, товарищ начальник. Покажи бумагу, и я — в твоем полном распоряжении. — Кирилл снова нагло усмехнулся, а Петров-Водкин обиделся. Когда такие субчики, как Матвеев, начинали качать права, оперуполномоченному было особенно неприятно. Тем не менее Петров-Водкин не мог не признать, что проиграл. Он действительно не был наделен такими полномочиями и даже не мог в данном случае рассчитывать на корпоративную солидарность. Один звонок Буцефалу — и под общие аплодисменты коллег Петрова снова отправят служить юристом цеха по производству ситро…

— Ну, сейф-то я могу опечатать и без санкции прокурора, — твердо соврал Петров. Твердо, потому что терять ему было уже нечего.

— Ключи у покойницы, — фыркнул Кирилл. Петров включил свою фотографическую память и вспомнил строку из протокола: «Связка ключей, соответствующих замкам квартиры и почтового ящика». — Опечатывай не опечатывай, но… — Кирилл картинно развел руками.

— Его можно на себе унести, — засомневался Петров.

— Да?! — И сколько же затаенной надежды прозвучало в голосе Кирилла. — А вдвоем справимся? — Он рванул назад, к несгораемому шкафу, и обнял его слева. — Пристраивайся!

Поддавшись невольному порыву, Петров встал напротив и попытался приподнять сейф.

Петров-Водкин вдруг понял, что поступает не совсем разумно. Просто непрофессионально. Еще пять минут — и он стал бы соучастником!

— А что у тебя там? — спросил Кузьма Григорьевич, вытирая пот со лба.

— Что надо! — огрызнулся Кирилл.

— Ты как со мной разговариваешь! — возмутился Кузьма и опустил руки как раз тогда, когда дело сдвинулось с мертвой точки и сейф был все же немного приподнят над полом.

— О! — застонал Кирилл. В глазах у него было страдание.

— Ах, мерзавцы, — наконец подала голос заместительница Афины. — Мало того, что сам — стервятник, так еще товарища притащил. Да я в милицию тебя сдам. Да я всем расскажу про твою картотеку. Сам на ней зарабатывать хочешь? Без куска хлеба всех нас по миру пустить? Да я тебя сдам со всеми потрохами. И поставь сейф на место! До приезда кого надо.

— Я уже здесь, — скромно, но радостно оповестил Петров. — Я из органов.

— Я вижу. И сейчас, если ты не уберешься, даже вслух скажу из каких. А ну, пошли-ка оба вон!!! — От бухгалтерши несло перегаром.

Глаза этой милой в детстве женщины налились кровью, в руке она сжимала аргумент — кусок дюймовой оцинкованной трубы.

Петров-Водкин знал, что многие убийства совершаются именно подручными средствами. Правда, процент раскрываемости у них очень высокий. Но улучшать статистику районного отделения почему-то не хотелось.

— Бежим? — предложил Кирилл. Он по-прежнему отказывался всерьез воспринимать Петрова-Водкина… Что же — может быть, сейчас это к лучшему.

Пусть не боится, пусть расслабится. Пусть думает, что он именно такой дурак, который может помочь вынести сейф.

Бухгалтерша теснила их в коридор, надвигаясь мощным плечом.

— Правда, она похожа на огнедышащего дракона? — спросил Петров-Водкин, пытаясь казаться своим.

— Отвали, — сказал Кирилл, когда они очутились на улице. — Не до тебя.

— А что там все-таки было? Из-за этого, что ли, Наливайко погибла? — осторожно осведомился Петров.

— Что? — Кирилл сдвинул на переносице мохнатые брови и улыбнулся. — Нет, что ты, дорогой, там была Кощеева смерть. Помнишь? Шкатулка, птичка, яичко, иголка, а на конце…

— Шприц, что ли? — растерялся Кузьма Григорьевич.

— Слушай, вызови меня повесткой и там уже компостируй как хочешь. — Кирилл развернулся и, что-то нахально напевая, зашагал прочь.

Петров-Водкин был опозорен. В душе у него звучала тихая траурная музыка. Его никто не понимал. Не любил и не принимал всерьез. А главное, сам Петров, он презирал себя сильнее, чем все другие, которые не догадывались о внутреннем потенциале его, о развитых умственных способностях, то есть обо всем том, чем сегодня он так и не воспользовался.

Он опустил голову и зажмурился. Было стыдно на себя смотреть, и слушать себя — было тоже стыдно. Серый, чуть тронутый вечерней зарей асфальт усиливал ощущение собственной бесполезности. Вот если бы Петров-Водкин умел прыгать с шестом, о нем знал бы весь мир. О победах и неудачах. А так — он сам себе судья, жюри и приемная комиссия. С какой-то стороны — даже лучше. И все же, все же, все же…

Вот именно, все же домой Петров шел не с пустыми руками. Во-первых, он пришел к важному выводу о том, что Кирилл Матвеев был подельником, то есть компаньоном Наливайко. Во-вторых, он теперь знал: что-то важное лежало в сейфе, который осталась охранять пьяная женщина-Цербер, в-третьих. Афина, решив покончить жизнь самоубийством, не оставила никакого завещания, а в-четвертых, ключи… Необходимо только проверить, еще раз все проверить. Но Кузьма Григорьевич был уверен, что на свете не бывает двух идентичных замков. Не ставят одинаковые замки в сейф и в замок собственной квартиры. Значит, ключи от сейфа исчезли. Или так… Они не были найдены. Или это просто не занесено в протокол?