Джек Ритчи - От убийства на волосок

Я делаю вид, что очень заинтересован его рассказом. Он оживляется и продолжает откровенничать:

— Признаюсь тебе, кое-что меня беспокоит. Я достаточно развил в себе способность с первого взгляда узнать любого, с кем общался в предыдущей жизни. Но это узнавание позволяет определить только характер отношений — хорошие они были или плохие. Мне нужно совершенствовать и дальше мою вечную память, чтобы она стала способной безошибочно обнаруживать моих воскресших врагов. Чтобы я всегда обезвреживал их первым.

Я осмеливаюсь задать вопрос.

— Я вас понял, сержант. Какие чувства вызывает у вас ваша вечная память, когда вы встречаетесь со своим реинкарнированным знакомым?

— Повторяю тебе, я могу установить только, в хороших или плохих отношениях мы находились. Но не больше. Например, если я встречаю кого-то, кто был моим другом в другой жизни, ощущаю к этому человеку симпатию. И наоборот, если по каким-то причинам с этим человеком мы ссорились, недолюбливали друг друга или были врагами, при контакте с ним в этой жизни и вскоре у меня начинает болеть голова Словно кто-то колотит меня по мозгам. Поэтому я всегда ношу с собой пузырек с таблетками аспирина Это единственное лекарство, которое облегчает мою боль.

Спрашиваю как бы между прочим:

— И что вы чувствуете ко мне?

Несколько секунд он задумчиво молчит, а затем неуверенно замечает:

— Это довольно странно, паренек. Как только ты вошел, я понял, что встречал тебя в одной из моих прошлых жизней. Однако я все еще не определил, к какой категории тебя отнести, Словно в той, другой жизни ты не был ни моим другом, ни моим врагом…

Он сильно стучит кулаком по столу, и я подскакиваю на стуле от неожиданности.

— Но так не может быть! Я не верю в «золотую середину». Для меня весь мир делится на друзей и врагов. Поэтому до, как ты выражаешься, «реинкарнации», в другой жизни, ты все-таки был или другом, или врагом.

Сержант вонзает окурок в пепельницу и зажигает другую сигарету. Делает несколько глубоких затяжек. Успокаивается.

— Расскажу тебе одну историю, которая произошла со мной в Санто Доминго вскоре после того, как я туда прибыл. Поскольку Ортис порекомендовал меня Генералиссимусу, тот включил меня в свою охрану. Можешь представить, какая роскошная началась для меня жизнь: отличная еда, напитки, необременительная работа, почтение со всех сторон. Я подружился с другими охранниками. Лучший из них — огромного роста негр, очень сильный и смелый, хотя и не без недостатков. Вспыльчив был уж слишком. И слишком жесток. Он тоже верил в переселение душ. Хотя и не развил свою вечную память так, как я. Подружился я с ним крепко. И все-таки произошло то, что должно было произойти. Во всем виноваты его проклятый характер и недостаток мозгов.

Семья Трухильо отдыхала в загородной резиденции на изолированном пляже в компании близких друзей из числа богатейших людей доминиканского общества. Мы, члены охраны, естественно, жили поблизости от особняка в отдельном доме, довольно просторном и удобном. Мы наслаждались чистым морским воздухом. Чего еще желать?

Однажды утром, очень рано, прохаживаюсь по дворику в ожидании завтрака и вижу сеньору средних лет, бегущую ко мне с двумя малышами на руках. Сеньора напугана, словно только что увидела самого дьявола. Плача, говорит мне, что видела негра, купающегося на пляже.

Гляжу, куда она показывает пальцем, и вижу: прямо против песчаной косы плавает преспокойненько этот кретин. Будто находится в общественной купальне.

Я подхожу к кромке берега. Говорю ему, что он рехнулся. Советую немедленно выбираться из воды и молить всех святых, чтобы семья Генералиссимуса не узнала о его заплыве.

Он становится на ноги. По грудь в воде. Разъяряется. Кричит, что море принадлежит всем. Что будет купаться там, где ему заблагорассудится и когда угодно. Орет, чтобы я не совал нос в его дела. Что он достаточно взрослый и не нуждается в указчиках.

Я должен поставить его на место. Поэтому говорю: «Если ты никогда не смотрелся в зеркало, то это не моя вина. Как не моя вина в том, что твоя свинячья душа вселилась в тело с кожей чернее, чем уголь».

Говорю ему: «Этот пляж только для богатых белых. Немедленно выбирайся из воды, если не хочешь, чтобы я вытащил тебя за волосы, мерзопакостный кретин!»

Он хотел мне ответить. Но ярость словно парализовала его язык. Выходит из воды и быстро шагает к нашему дому. Я иду вслед за ним. Иду не слишком быстро, чтобы он не застал меня врасплох. Он значительно моложе меня, но не обладает моим опытом и не знает, что я хитер, как ягуар.

Когда он открывает дверь, я уже держу в ладони кольт сорок пятого калибра. Хотя он об этом не догадывается. Негр врывается в дом, роется по всем углам в поисках оружия и кричит, что убьет меня как собаку. Убьет меня еще раз, сотни раз, когда мы оба воскреснем и снова встретимся. «Вспомни об этом, когда родишься, — орет. — Не забывай, кто твой вечный враг!»

Наконец, он находит свой пистолет, поворачивается, чтобы отправить меня на тот свет. И вот тогда я всаживаю ему в живот всю обойму, поскольку эти негры очень живучи…

Выходит, не дал я возможности убить меня. Думаю, никогда не дам, если проклятого негра распознаю после его новой реинкарнации.

Еще несколько секунд сержант размышляет и почти неслышно говорит:

— С тех пор прошло восемнадцать лет.

Небо в зарешеченном окне темнеет. Сумерки проникают вовнутрь. И поскольку сержант не зажигает свет, мы сидим в полутьме. Однако я вижу, что выражение его лица уже вовсе не доброжелательное и дружелюбное, каким оно было раньше, в начале разговора. Он смотрит на меня, не мигая, тяжело. Затем берет пузырек с таблетками, вытряхивает несколько штук и проглатывает. Говорит:

— Аспирин. Голова ужасно разболелась. Просто раскалывается. Между прочим, сколько тебе лет, паренек? Восемнадцать?

Телефон прозвонил трижды, пока он проснулся. Потребовалось еще два долгих звонка, прежде чем он выбрался из темной спальни, прошел по коридору в еще более темную гостиную и разыскал телефонную трубку.

— Вызывает Нью-Йорк, — послышался голос оператора. — Просят мистера Ларри Престона из Лос-Анджелеса.

— Ларри Престон у аппарата, — пробормотал он еще сонным голосом. — Соедините.

Последовала пауза, а затем он услышал ее голос, торопливый и задыхающийся.

— Милый, это Джейнис. Я разбудила тебя? Извини, пожалуйста. Но мне необходимо с тобой поговорить. Я схожу с ума.

Последние остатки сна улетучились из его головы. Комната стала приобретать знакомые очертания. Он нащупал кресло, стоявшее рядом с телефонным столиком, и сел.

— Не нервничай. Расскажи, что произошло.