Ричард Томлинсон - Большой провал, Раскрытые секреты британской разведки MI-6

Особенно удивлял меня Эрнст Голдштейн. Ему оставалось подождать всего несколько лет, чтобы получить солидный капитал, переданный в доверительную собственность до его тридцатилетия, но он уже сейчас жил так, будто владел огромным наследством, напропалую занимая деньги тут и там на свое неоправданно расточительное бытие, хотя как консультанту по вопросам управления ему платили неплохое жалованье. Он часами висел на телефоне, главным образом болтая с приятелями, организуя роскошные вечеринки, и от случая к случаю с клиентами, которых он подобострастно величал "сэрами". Как только у него на столе звонил телефон, его рука бросалась на трубку, словно атакующая кобра, и срывала ее с рычага еще до того, как затихал первый звонок. "Голдштейн на проводе", - произносил он с раздражающим энтузиазмом в голосе. Однажды весь штат сотрудников задержался в офисе допоздна, работая над "жизненно важным" проектом. Голдштейн ненадолго отлучился из комнаты, а я тем временем незаметно проник в его закуток и намазал суперклеем телефонную трубку, наглухо прикрепив ее к аппарату. Через несколько минут он вернулся в сопровождении исполнительного директора и начал с жаром обсуждать с ним данные о доходах и расходах компании. Я позвонил ему по внутренней линии. Рука Голдштейна, как обычно, стремительно, словно лягушачий язык, рванулась к трубке, но на этот раз он поднес ее к уху вместе с аппаратом, со стуком врезавшимся в его щеку. Хуже того, поскольку рычаг по-прежнему был придавлен, телефон продолжал звонить. Голдштейн в исступлении размахивал дребезжащим аппаратом вокруг себя, словно пытался стряхнуть с руки вцепившуюся в нее бешеную собаку. Наконец отчаянным усилием он содрал трубку, но только вместе с верхней частью аппарата, вывалив на стол провода и звонки. Все сотрудники в комнате покатывались со смеху, но Голдштейн, не замечая всего происходящего, поднес трубку к уху и, как всегда, елейным голосом произнес: "Голдштейн на проводе". Исполнительный директор, с трудом сдерживая смех, чтобы не утратить достоинства в глазах подчиненных, поспешил удалиться,

Вскоре после этого я уволился, но тучи надо мной начали сгущаться еще до инцидента с телефоном. Исполнительный директор заметил мое халатное отношение к работе и стал всячески пытаться выжить меня из компании.

Прыжки с парашютом были обязательным пунктом программы подготовки, и я записался на ближайший учебный курс на базе ВВС Брайз-Нортон. Спустя две недели, имея за плечами двенадцать прыжков, я получил от RAF - Королевских военно-воздушных сил - желанный нагрудный знак парашютиста. Я также изучил курс средств связи, освоив скоростную азбуку Морзе и методы работы с шифровальной рацией PRC-319, и прошел начальный курс немецкого языка.

Сдав экзамен на вождение мотоцикла, я купил старенький, потрепанный "БМВ" - легкий мотоцикл для езды по бездорожью с объемом двигателя 800 куб. см. Приключения Тезигера по-прежнему не давали мне покоя, я мечтал сам покорять широкие просторы пустынь, поэтому в один прекрасный день купил в специализированном магазине "Станфордз" карту Сахары фирмы "Мишлен", привесил на бок мотоцикла несколько канистр, упаковал необходимое снаряжение и холодным апрельским утром отправился в Африку.

x x x

Поначалу мое путешествие проходило гладко. Неприятности начались, когда я съехал с гудронированного шоссе у Таманрассета, расположенного на юге Алжира. Рыхлый песок сразу выявил все недостатки перегруженного мотоцикла с неподходящими для бездорожья шинами, управляемого неопытным водителем. В первый день я преодолел всего лишь пять миль, то застревая в песке, то ставя тяжелый мотоцикл на колеса после очередного завала. В результате одного жесткого падения вилки колес настолько изогнулись, что переднее колесо стало задевать за кожух двигателя. Мне ничего не оставалось делать, как снять их и вывернуть подпорки на 180 градусов, - иначе ехать было невозможно. После этой операции колесо перестало задевать двигатель, но управлять мотоциклом сделалось еще труднее. К счастью, на следующее утро я опять упал так, что вилки выпрямились и управление наладилось. Сразу же к югу от пыльной заброшенной алжирской деревушки Ин-Геззам проходила граница с Нигером, обозначенная ветхой деревянной хижиной, на которой развевался флаг этой страны. В ней размещался небольшой военный отряд. Возле хижины сидели в ожидании несколько бродячих торговцев-туарегов в оранжевых халатах; под выцветшим тентом, прячась от солнца, фыркали их верблюды. Нигерские пограничники во главе с тучным капитаном в форме цвета хаки и темных очках рылись в тюках туарегов. По другую сторону хижины я увидел три аккуратно припаркованных мотоцикла "БМВ" с немецкими номерами. Без единой вмятинки и царапинки. Их хозяева расположились лагерем рядом под брезентовым навесом, коротая время за чтением книг и журналов, а также готовя себе пищу. Вид у них был скучающий, утомленный, и, когда я подошел поздороваться с ними, они не проявили ко мне интереса.

- Давно вы здесь? - осведомился я.

- Drei Tag, - ответил один из мотоциклистов, рослый ариец с короткой стрижкой в дорогом спортивном костюме. - Вон тот ублюдок нас не пропускает, - зло добавил он, кивком показав на тучного капитана.

- Как катается, гладко? - весело спросил я, пытаясь поднять ему настроение.

Немец глянул на меня, потом на мой мотоцикл, рассматривая повреждения.

- Jah. - Он сделал многозначительную паузу. - Ни разу не упали.

Я оставил их читать журналы, а сам направился к капитану, чтобы представиться. Тот сердито смотрел на меня сквозь темные очки, всем своим видом излучая враждебность. Должно быть, немцы успели поскандалить с ним, и потому от меня он тоже, вероятно, ожидал неприятностей.

- Attendez-la, (подождите-ка - франц.) - рявкнул он, отправляя меня дожидаться своей очереди вместе с остальными мотоциклистами.

Не протестуя, я на плохом французском поинтересовался, долго ли мне предстоит ждать. Он понял, что я не ищу конфликта, и чуть успокоился. Подойдя к нему ближе, я заметил на нагрудном кармане его рубашки значок парашютиста.

- Ah, vous etes parachuttste, (а, вы парашютист - франц.) - с уважением произнес я.

Капитан мгновенно позабыл про свой гнев, словно капризный ребенок, которого угостили конфеткой. Он приосанился, расправил грудь и с гордостью сообщил:

- Je suis le parachutiste le plus experimente de Гагтее du Niger. Затем хвастливо поведал мне волнующую историю своих четырнадцати прыжков с парашютом в нигерской армии.

Нескольких льстивых фраз оказалось достаточно. Спустя полчаса капитан уже поставил штамп в моем паспорте и махнул рукой, пропуская меня через границу. Удаляясь в южном направлении, я увидел в единственное уцелевшее зеркало, как немцы сердито выражают ему свое недовольство тем, что он позволил мне проехать раньше них.