Елена Юрская - Чисто семейное убийство

— Садись, все равно. Будем? — Он хитро прищурился и показал на пустой стаканчик.

— Обязательно. Надя. — Я протянула руку.

— Иван Иванович, — важно ответил он. — Так чего?

— Валя из семнадцатого…

— На чулках повесилась. Моя в них лук хранит, — доложил Иван Иванович, ожидая, когда я наконец поделюсь с ним хорошими новостями в виде бутылки водки.

— А кто был у нее в тот день?

— Девушка. — Взгляд вахтера стал осмысленным, серьезным и почти трезвым — именно в таком состоянии во мне и можно было разглядеть девушку. — Мне тут за что деньги платят? За слепоту, глухоту и паралич всех конечностей. Работа вредная. Секретная. — Он крякнул в кулак и деликатно вытащил из моих рук лекарство от любопытства. — Ну, будем. А был у ней мужик. Хахаль ейный, другой мужик. И баба, и баба. А может, и те были — в другой день. Ночью, — завершил логическое построение вахтер.

Я не знаю, какой вопрос задал бы здесь профессионал Тошкин, но у меня картина сложилась совершенно отчетливая. Дети баловались, всем отправили письма и Вале тоже. Людочка приехала проверить информацию, полученную от Федора, и в порыве страсти разделалась с любовницей мужа. А приспособил Онуфриеву в агентство сам Гена — за женой следить. Он же, мало того что кобель, еще и семьянин. Обидно такую цацу, как Людочка, бесплатно отправлять на Запад.

— Косая? — тихо, но внятно спросила я.

— Пока нет. — Иван Иванович приблизился к моему лицу и отрицательно покачал головой. — Ни в одном глазу. Хоть на свадьбу, хоть в музей.

— Да нет, та баба была косая? Та, что приходила?

— Ну чего косая? Трезвая, только я не помню, когда это было. Но трезвая точно.

— Я спрашиваю, глаза у нее косые? А вторая какая? — Я уже не находила слов, чтобы передать вахтеру свое душевное волнение.

— Да не знаю я, какие у ней глаза. Шустрая — это точно. Мужик был с пузом.

«Лойола, не иначе», — радостно подумала я.

— А вторая? Была она, вторая-то?

— Я на них жениться не собирался! А записей не веду. Потому что на работе. Мое дело маленькое — по дорожкам метлой махать. А когда я в запое, то вообще ничего не вижу. А в запое я, когда у начальника милиции гости. Там такого насмотришься, что только в пруду и успокоишься. Ясно тебе? А хахаль ее — мужик хороший. Правильный, ко мне с полным уважением. Я на него лишнего говорить не буду. И двигай давай отсюда…

Очень обидно, но от Миши с Ирой отвлекло. На душе стало легче, а в мозгах просторнее. Преисполненная гордости за новую, очень похожую на правду версию происшедшего, я влетела в тошкинский кабинет:

— Мужчина и две женщины. Наверное, Лойола.

— Или Федя, — глухо сказала бабушка.

— Да, или Федя, или Миша, но кто-то с пузом. И две женщины. По моему внутреннему чувству, вторая — это Людочка. Они вместе ходили в агентство, а первой женщины, может, и не было вовсе, но я думаю…

— Надя, все это уже старые новости. Как и тот факт, что Кривенцов напоил вахтера за молчание и фантазии по поводу посетителей. Больше ничего? Тогда выйди.

Я просто окаменела. Муж гнал меня от себя как последнюю шавку, а на столе у него лежал пистолет в специальном пакете.

— Выйди, Надя, — тихо попросила бабушка. — Это вещественные доказательства, и мне необходимо сделать признание под протокол.

— Тогда я буду понятая. И не выйду ни за что!

— Оставайся, — разрешил Тошкин и сурово нахмурил брови. — Госпожа Алексеева, вы признаете, что пистолет системы «Вальтер», из которого был убит Пономарев, принадлежал вам и вашему мужу?

— Да. — Аглаида Карповна низко опустила голову и добавила: — Это трофейное оружие. Мы его не сдавали. Муж научил меня за ним ухаживать. На нем есть царапина. Я хотела написать на нем свое имя.

— Когда в последний раз вы видели принадлежащий вам пистолет?

— Восемь лет назад, в середине июля я отдала его своему внучатому племяннику по мужу Федору Кривенцову.

— Кто может подтвердить этот факт передачи оружия?

— Никто, — сказала Аглаида Карповна и еще ниже опустила голову. — Никто.

— Ой, а что у тебя такое в пакетике? — Я решила сменить тему скользкого разговора и с большим интересом уставилась на бежевый кусочек глянцевой бумаги.

Брови Тошкина поползли вверх. В последнее время он стал вести себя кое-как, он, словно папин пекинес Гриша, отзывался на имя только с третьего раза и в голодном состоянии делал вид, что вообще ничего не понимает. И это не считая сегодняшних светлых брючек!

— Что? — выдохнул мой Дима на пределе своих возможностей.

— Ну вот это? Хорошенькое? Маленькое?

Мне правда было очень интересно. И жалко Аглаиду Карповну, которая после признания в хранении огнестрельного оружия вся как-то спала с лица и тупо глядела в окно.

— Это не маленькое и не хорошенькое! — рявкнул Дима. — Это кусочек журнала, который был зажат в руке учительницы! И вообще… — начал он зловеще.

Наверное, Ира уже доложила ему о моих подвигах. Потому что я не видела другого разумного объяснения этой немотивированной агрессии. Да, он сильно изменился. Раньше он спокойно посчитал бы Мишу пустяком, но сейчас… Кажется, его служебная карьера складывалась удачно. И я перестала быть той, к кому он всегда стремился.

— Возьми себя в руки. Дим, ты должен быть рад. Твой родственник Федор нашелся. Надо сообщить девочкам. Хватит им уже следить друг за другом по подворотням. Особенно Людочке.

Ну вот я его и успокоила. Дима наконец вздохнул полной грудью.

— Надя, — прошипел он. — Прошу тебя, уйди. Уйди по-хорошему. Займись своими непосредственными обязанностями. Не лезь, Надя.

Я бы занялась, но на кухне сидит Яша, в душе у моей дочери Сережа, в родительском доме — пекинес Гриша. Получалось, что Тошкин остался единственным человеком, не охваченным моей заботой и вниманием.

— Специально для тебя. Только для тебя. Эксклюзивно, — снова начал Тошкин, которому, судя по настроению, удалось мне изменить так же, как мне ему, то есть не удалось…

Я даже испугалась. Если прокуратуру понесло на эксклюзивные интервью, то прощай, тайна следствия, оружие и детство. Кстати, на месте Аглаиды Карповны я бы попыталась съесть этот злосчастный пистолет. Как в «Угрюм-реке». Только там, кажется, съели пыж из газеты.

— Так вот: если Федор вернулся, то он убийца, жертвой которого стал маляр Пономарев, проходящий по блестяще проваленному тобой делу. А если он не вернулся, то убийца наша Аглаида Карповна. Это ясно?

Чужая глупость заразительна. Это я точно знала. Но как она попадает в организм — воздушно-капельным путем или через рукопожатие? На всякий случай я перестала дышать и спрятала верхние конечности в карманы.

— Дима, ну все же в порядке? Осталось выяснить, кто есть кто, и мы можем идти ужинать. Ты же не будешь оставлять бабушку в тюрьме только потому, что у нее такая хорошая память? Кстати, я на ее месте могла бы ошибиться — мало ли похожих «вальтеров». Сейчас с пистолетами вообще никаких проблем. А может, подделка? А? И кто ей такой этот маляр Пономарев?