Андрей Троицкий - Награда для Иуды

Барбер проткнул бритвой водяные пузыри в гортани и пазухах носа. Приказал Чуме не отходить от парня ни на шаг, сидеть у кровати и постоянно протирать тело губкой, смоченной водой. Проделать дырку в горлышке другой бутылки и каждые четверть часа каплями вливать в открытый рот воду, полстакана или около того.

– Вечером вернусь, – сказал Барбер. – Вместе с его матерью. И, возможно, с деньгами. Если этот чувак к нашему приезду отдаст концы, следом сдохнешь ты. Молись, чтобы он выжил.

Барбер, сжимая кулаки, вышел из казармы, громыхая тяжелыми башмаками. Чума слышал, как заревел движок «Нивы», через минуту все звуки стихли. Он присел на колченогий табурет, отвинтил пробку от пластиковой бутылки, плеснул воды на губку и стал водить ей по голым бедрам Чинцова, покрытым водяными пузырями.

– Сука, что б ты завтра околел, – шептал Чума. – Потерпи с этим делом. Еще, падла вонючая, успеешь откиинуться.

…Барбер, нарушив обещание вернуться к вечеру, приехал уже к обеду. Он вошел в казарму, отмахнувшись от Чумы, как от назойливой мухи, склонился над молодым человеком, обтер его влажной губкой и сказал, словно ответил на свои мысли:

– На полдороге к Москве я понял одну вещь. Если и дальше заниматься водными процедурами и прочей самодеятельностью, до позднего вечера он не дотянет. Чума в роли заботливой сиделки… Это даже не смешно. Сейчас мы перетащим его на спальнике к машине. Уложим на заднее сидение и отвезем в ярославскую больницу.

От удивления Чума выпустил из рук пластиковую бутылку.

– Но там потребуют наши документы. Начнется базар. Что случилось? Откуда его привезли? Кто вы такие? Из приемного покоя тут же сообщат в местное УВД. Менты срисуют нас в два счета.

– У меня надежная ксива на имя Зеленина, – сказал Барбер. – В приемном покое запишут мои координаты и отпустят с миром. Разговаривать с врачом буду я, твое дело сидеть в сторонке и молчать в тряпочку. Сам Чинцов не может и слова сказать, поэтому снять с него показания не смогут по крайней мере в ближайшие две-три недели. Мы в этой истории случайные люди. Видимо, произошел несчастной случай. Мы нашли мальчишку в на обочине трассы Москва – Ярославль. Остановились на дороге, чтобы отлить, перешли овраг, а парень лежал в кустах возле потухшего костра и стонал. Мы, ясное дело, помогли ему. Сняли сгоревшую одежду. Нашли студенческий билет. Он не обгорел, потому что лежал во внутреннем кармане куртки. О паспорте я не скажу ни слова, оставлю его себе. Пригодится.

Барбер похлопал себя по карману, где лежали документы Чинцова.

– Но тогда мы не получим ни гроша, – Чума, кажется, готов был выдавить из себя мутную. – Мы пролетим, как фанера…

– Мы пролетим, если он умрет, – отрезал Барбер. – Только в этом случае мы действительно пролетим. Пока менты будут устанавливать по студенческому билету его личность, пока узнают домашний адрес и телефон. Это и в Москве нескоро делается. А в Ярославле на такую канитель двое суток уйдет.

– Я ничего не понимаю.

– Тебе не надо ничего понимать, придурок. Делай, что я говорю. Понесли его к машине.

Барбер встал у изголовья, ухватился за углы спального мешка. Чуме оставалось только подчиниться.

Рабочий день в мастерской по пошиву автомобильных чехлов «Олаф» заканчивался в шесть вечера, но швей отпускали по домам на час раньше, потому что заказов кот наплакал, хозяин Роман Павлович Алексеенко не любил, когда женщины в цеху занимались не делом, а пустой болтовней. Пусть лучше собачатся дома со своими мужьями и детьми, чем перемывают косточки начальству. Сегодня в мастерской побывало лишь два три посетителя. Один клиент битый час рассматривал образцы тканей, задал сто один вопрос о ценах и скидках. Этому придурку приспичило, чтобы автомобильный салон его «Рено» украшали чехлы под шкуру леопарда или, в крайнем случае, зебры. Сразу видно что, пришел колхозник. Ворсовой ткани похожей расцветки в наличии не оказалось, мужчина ущед разочарованным, так ничего и не выбрав. Алексеенко проводил посетителя до выхода и, облегченно вздохнув, закрыл дверь.

Два других клиента, не такие капризные, как первый, сделали заказы, и замерщик Иванов отправился снимать мерку с сидений иномарок. В пятом часу Алексеенко, заглянув в так называемый пошивочный цех, отпустил работниц, вернулся в свой кабинет. Лениво переворачивая страницы прошлогоднего автомобильного каталога, стал ждать возвращения своего человека, которого откомандировал в бюро похоронных услуг «Скорбь матери». Контора помещалась рядом с судебным моргом, в крошечном отдельно стоящим здании. Пузыреву было поручено выяснить все детали, пусть самые незначительные, назначенных на завтра похорон Оли Антоновой. В котором часу состоится вынос тела, в какой церкви пройдет отпевание трагически погибшей девушки, сколько заказано автобусов и так далее. Затем Пузырь должен заехать на кладбище, осмотреть уже вырытую могилу и прилегающую местность, начертить приблизительный план.

Полчаса назад порученец позвонил хозяину по мобильному телефону, сообщив, что все дела успешно закруглил и скоро вернется, только завернет перекусить, потому что с утра на ногах и голоден, как бродячая собака. Хоть в помойку полезай за отбросами. «Как бродячий кусок дерьма, – поправил Алексеенко. – Мы о чем договаривались? Ты должен был закончится к двум часам дня, а звонишь под вечер. Нарисовался, мать твою, не сотрешь». Пузырь что-то пробормотал в свое оправдание, но хозяин слушать не стал, бросил трубку. Когда зазвенел звонок входной двери, Алексеенко глянул на монитор, но увидел не Пузыря, а унылую физиономию замерщика Иванова, вернувшегося от заказчиков, и пошел открывать дверь.

– Два заказа принял сегодня в мастерской и четыре осталось со вчерашнего дня, – глуховатый старикан разговаривал так громко, что уши закладывало от его криков. Он вытащил из портфеля исписанную квитанционную книжку и помахал ей перед носом Алексеенко. – И во всех местах успел побывать. На своих двоих, не на машине.

– Если ты, дядя Коля, насчет прибавки к зарплате, то зря стараешься, до Нового года ничего не накину, – прокричал хозяин в ответ. – Сейчас много ткани закупаем, грошей совсем нет.

Алексеенко до колик в печенках надоели стоны и жалобы замерщика на тяжкий труд, бесконечные разъезды по городу и те копейки, которые он здесь имеет. Нужно увольнять старика в ближайшее время, скажем, на следующей неделе. Увольнять без всяких там почестей, памятных подарков и застолий. Положить на его стол сухое уведомление, вежливое по форме, но глубоко оскорбительное по содержанию, без всяких там «благодарим за безупречную работу». И расчет в конверте. Пусть катится на все четыре и изливает накопленную годами желчь на плешь своей старухи. На место замерщика найдется молодой парень с быстрыми ногами, развитым глазомером и подвешенным языком.