Пер Валё - В тупике

Мартин Бек вынул из внутреннего кармана блокнот и положил перед собой на стол.

— Рядом с Бритт Даниельссон в автобусе сидел мужчина, — сказал он. Полицейский, по имени Оке Стенстрём. Мы имеем основание считать, что он и фрекен Даниельссон были знакомы и ехали вместе в автобусе.

Мартин Бек вынул из блокнота фотографию Стенстрёма.

— Вы встречали этого человека?

Моника посмотрела на фотографию и покачала головой:

— Ни разу. Могу присягнуть, что и Бритт его не знала. Она б ни за что не позволила никому, кроме нареченного, провожать себя домой.

Моника Гранхольм открыла сумочку и вынула кошелек.

— Мне пора к своим деткам. Их сейчас у меня семнадцать.

Она начала копошиться в кошелечке, но Мартин Бек остановил ее.

— Платит государство, — сказал он. — А как фамилия врача, которого вы зовете Бертилем?

— Перссон.

— Где он живет?

— Гильбакен, двадцать два.

Машина Гюнвальда Ларссона стояла на Тегнергатан перед домом номер сорок. Мартин Бек посмотрел на часы и толкнул входную дверь.

Было двадцать минут четвертого, а это означало, что Гюнвальд Ларссон сидел у госпожи Ассарссон уже двадцать минут. А за это время, наверное, успел выяснить жизнь Эсты Ассарссона еще с пеленок.

Дверь в квартиру открыл пожилой человек в темном костюме и серебристом галстуке. Мартин Бек назвал себя. Мужчина протянул ему руку.

— Туре Ассарссон, — сказал он. — Я брат… брат убитого. Заходите, ваш коллега уже пришел.

Он подождал, пока Мартин Бек разделся, и прошел впереди него через высокую двустворчатую дверь в гостиную.

— Мерта, дорогая, это комиссар Мартин Бек, — сказал он.

На низкой желтой кушетке, не менее трех метров длины, сидела худая женщина в черном платье джерси и держала в руке бокал. Она протянула другую руку, грациозно согнув ее в запястье, как бы для поцелуя. Мартин Бек нескладно пожал расслабленные пальцы и невыразительно пробормотал: «Сочувствую вам, госпожа Ассарссон».

С другой стороны мраморного стола стояли три низких розовых кресла, и в одном из них сидел Гюнвальд Ларссон.

Вдова опорожнила бокал и протянула его деверю, чтоб тот налил ей вновь. Туре Ассарссон пристально посмотрел на нее, затем пошел и взял с бокового столика графин и чистую рюмку.

— Можно вам предложить рюмочку шерри, комиссар? — спросил он.

И не успел Мартин Бек его остановить, как он налил рюмку и поставил ее перед ним на столик.

— Я только что спросил госпожу Ассарссон, не знает ли она, почему ее муж оказался в том автобусе, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— А я ответила то, что уже говорила одному из ваших коллег, который был настолько нетактичен, что пришел допрашивать меня через секунду после того, как я узнала о смерти мужа. Ответила, что не знаю.

Мартин Бек попробовал достать свою рюмку, но на несколько сантиметров не дотянулся и вновь погрузился в кресло.

— Вы знаете, где ваш муж был вечером? — спросил он.

Вдова взяла оранжевую сигарету с золотым мундштуком. Мартин Бек увидел, что фрау Ассарссон не совсем трезва.

— Эста был на собрании, — ответила она.

— На собрании? Где же? И с кем?

Ассарссон посмотрел на невестку и ответил за нее:

— Это такой товарищеский союз бывших кадетов морской школы.

Мартин Бек почувствовал, что Гюнвальд Ларссон смотрит на него, и спросил:

— Вы знаете, когда директор Ассарссон покинул Нарвавеген?

— Да, я не могла уснуть и около двух часов пошла выпить рюмку. Тогда и увидела, что Эсты нет дома. Позвонила директору Шёбергу. Он сказал, что Эста ушел от него в половине одиннадцатого.

Она замолчала и погасила сигарету.

— Как вы полагаете, фру Ассарссон, куда мог ехать ваш муж автобусом сорок седьмого маршрута? — спросил Мартин Бек.

— Куда-нибудь по делам. Он отдавал своей фирме много времени, работал и по ночам. Например, с клиентами, которые приезжали из провинции в Стокгольм транзитом и оставались лишь на одну ночь…

Она как будто не знала, что говорить дальше, и, подняв пустой бокал, стала крутить между пальцами.

— Извините, но я должна уйти, — сказала фру Ассарссон и неуверенным шагом направилась к двери. — Итак, до свидания, мне было очень приятно. Она зашаталась и закрыла за собой дверь.

— С кем он спал? — спросил Гюнвальд Ларссон, не глядя на Ассарссона.

Тот испуганно посмотрел на закрытую дверь и ответил:

— С Эйвор Ульссон, секретаршей нашей конторы.

Как и ожидалось, вечерние газеты раскопали историю со Шверином и подали ее в больших репортажах, нашпиговав их разными подробностями и саркастическими замечаниями в адрес полиции.

Они забыли только вспомнить, что Шверин умер. Наверное, потому, что очень спешили.

Колльберг пришел на Кунгсхольмсгатан около четырех часов после обеда. На волосах и на бровях у него намерзли кусочки льда. Взглянув на разбросанные по столам газеты, он сказал:

— Если б мы имели столько информаторов, сколько писак, убийца давно был бы пойман.

— Не упрощай, — сказал Меландер. — Дело не только в информации.

Он положил трубку и вновь углубился в свои бумаги.

— Ты уже разговаривал с психологами? — кисло спросил Колльберг.

— Да, — ответил Меландер. — Рапорт перепечатывают.

В главном штабе следственной группы появился новый человек. Прибыла треть обещанного усиления: Монссон из Мальмё.

Монссон был почти такого же роста, как Гюнвальд Ларссон, но не такой грозный на вид. Он целую ночь ехал из Сконе на своей машине. И не потому, что хотел получить мизерное возмещение по сорок шесть эре за километр, просто вполне справедливо считал, что хорошо будет иметь под рукой машину с номером другого города.

Теперь он стоял около окна, смотрел на улицу и жевал зубочистку.

— Нет ли какой для меня работы? — спросил он.

— Есть. Нескольких человек мы не успели допросить. Вот, например, госпожа Эстер Чельстрём. Вдова одного из убитых.

— Ремесленника Юхана Чельстрёма?

— Точно. Карлбергсвеген, восемьдесят девять.

— А где Карлбергсвеген?

— Посмотри по карте, — устало сказал Колльберг.

Монссон бросил изгрызенную зубочистку в пепельницу Меландера и равнодушно вынул из нагрудного кармана новую. Он какое-то время изучал карту, потом надел пальто. В дверях он обернулся и посмотрел на Колльберга.

— Ты не знаешь лавочку, где можно купить душистую зубочистку?

— Нет, не знаю.

— Жаль, — печально сказал Монссон.

Когда дверь за ним закрылась, Колльберг посмотрел на Меландера и сказал:

— Я его видел единственный раз в жизни. В прошлом году в Мальмё. И он спрашивал то же самое. Удивительно.