Пер Валё - В тупике

— Да, в том, что ты говоришь, может, и есть что-то, — согласился Мартин Бек.

Гюнвальд Ларссон ошибался, но все-таки направил следствие на правильную тропу.

Три вечера подряд Нурдин посещал кафе, кондитерские, рестораны, танцевальные залы, где, по словам Белокурой Малин, бывал Ёранссон.

Путешествия по городу не обогатили его новыми фактами о человеке, который назывался Нильс Эрик Ёранссон.

В субботу вечером Нурдин, доложив в рапорте Мартину Беку о своих мизерных достижениях, начал писать жене в Сундсвал длинное грустное письмо, время от времени виновато поглядывая на Рённа и Колльберга, которые увлеченно стучали на машинках.

Не успел Нурдин дописать, как в комнату зашел Мартин Бек.

— Бессмысленно поручать розыски человека в Стокгольме норландцу, который даже не знает, как попасть на Стуреплан, — сказал он.

Нурдин был обижен, но в глубине души сознавал, что Мартин Бек прав.

— Рённ, узнай ты, где бывал Ёранссон, с кем он встречался и что делал, — сказал Мартин Бек. — Попробуй также найти того Бьёрка, у которого он жил.

— Хорошо, — ответил Рённ.

Он составлял список всех возможных значений последних слов Шверина. Первым он написал: «День рока, ай». И последним: «Дно реки, ай».

Каждый тянул свою ниточку в следствии.

В понедельник Мартин Бек встал в половине седьмого после почти бессонной ночи. Он чувствовал себя плохо, и от чашки шоколада, которую приготовила дочь, ему не стало лучше. Жена еще крепко спала, и это ее свойство, наверное, унаследовал сын, которому каждый раз трудно было рано вставать. Но Ингрид просыпалась в половине седьмого и закрывала за собой входную дверь в четверть восьмого. Инга часто говорила, что по ней можно проверять часы.

— О чем ты сейчас думаешь, папа? — спросила дочь.

— Ни о чем, — машинально ответил он.

— Я с весны не видела, чтоб ты когда-нибудь смеялся.

Мартин Бек посмотрел на нее и попробовал усмехнуться. Ингрид была хорошая девушка. Но это же не причина для смеха. Она поднялась и пошла за своими книжками. Когда Мартин Бек надел пальто и шляпу, она уже ожидала его, держась за ручку двери. Он взял у нее кожаный портфель, старый, вытертый, облепленный разноцветными наклейками.

— В сочельник ты будешь смеяться, — сказала Ингрид, — когда получишь от меня подарок. Они попрощались.

На столе в Доме полиции его ожидал рапорт последних проверок.

— Как там с алиби Туре Ассарссона? — спросил Гюнвальд Ларссон.

— Принадлежит к самым неуязвимым в истории криминалистики, — ответил Мартин Бек. — Ибо он как раз в то время произносил речь перед двадцатью пятью лицами.

— Н-да, — мрачно молвил Гюнвальд Ларссон.

— А кроме того, извини меня, предположение, что Эста Ассарссон не заметил бы собственного брата, который садился в автобус с автоматом под плащом, кажется не совсем логичным.

— Что касается плаща, — сказал Гюнвальд Ларссон, — то он мог быть довольно широким, если убийца смог спрятать под ним оружие, которым отправил на тот свет девять человек.

— В этом ты прав, — согласился Мартин Бек.

— Факты сами говорят, что я прав.

— И в этом твое счастье, — сказал Мартин Бек. — Если бы позавчера вечером ты ошибся, нам бы теперь было не до шуток. Но ты когда-нибудь все-таки попадешь в переплет, Гюнвальд, — прибавил он.

— Не думаю, — ответил Гюнвальд Ларссон и вышел из комнаты.

В дверях он столкнулся с Колльбергом, который быстро отступил в сторону и, смерив взглядом широкую спину Ларссона, спросил:

— Что тут с живым тараном? Скис?

Мартин Бек кивнул. Колльберг подошел к окну и выглянул на улицу.

— Ну его к черту, — сказал он.

— Оса продолжает жить у вас?

— Да, — ответил Колльберг. — Но не говори, что я завел у себя гарем.

Колльберг немного помолчал, потом сказал:

— Из Осы больше ничего невозможно вытянуть.

— Ну, зато мы знаем, каким делом занимался Стенстрём, — сказал Мартин Бек.

Колльберг удивленно посмотрел на него:

— Как это — знаем?

— А так. Убийством Тересы. Ясно как божий день.

— Убийством Тересы?

— Да. Тебе такое не приходило на ум?

— Нет, — ответил Колльберг. — Не приходило, хотя я пересмотрел все нераскрытые дела за последние девять лет. Почему же ты ничего не говорил? Видно, не все можно передать с помощью телепатии.

— Не все, — молвил Мартин Бек. — А кроме того, убийство Тересы случилось шестнадцать лет назад. Следствие проводила городская полиция.

— Так ты уже просмотрел протоколы?

— Только бегло. Там более тысячи страниц. Все документы лежат в Вестберге. Может, поедем туда?

— Обязательно.

В машине Мартин Бек сказал:

— Ты, наверное, догадываешься, почему Стенстрём взялся за это дело?

Колльберг кивнул:

— Наверное, потому что оно было самое трудное из всех.

— Вот именно. Самое безнадежное из всех безнадежных. Он хотел показать, на что он способен.

— И дал себя застрелить, — молвил Колльберг. — Так глупо, черт возьми. И какая связь?

Мартин Бек не ответил. Они молчали до тех пор, пока не доехали до Вестберга, поставили машину перед полицейским участком и вышли на мокрый снег. Затем Колльберг сказал:

— Можно ли распутать дело Тересы? Теперь, через столько лет?

— Трудно это представить, — ответил Мартин Бек.

Колльберг тяжело вздыхал и отупело машинально переворачивал вороха сшитых вместе рапортов.

— Необходима неделя, чтобы все это пересмотреть, — сказал он.

— По меньшей мере. А фактические данные ты знаешь?

— Нет. Даже в самых общих чертах.

— Ну так слушай.

Мартин Бек, листая бумаги, начал рассказывать:

— Утром десятого июня тысяча девятьсот пятьдесят первого года один человек, разыскивая своего кота в кустах на Стадсхагсвеген, набрел на убитую женщину. Она была раздета и лежала ничком, с вытянутыми вдоль тела руками. Судебная экспертиза установила, что ее задушили и что она была мертва уже около пяти суток. Тело хорошо сохранилось: наверное, лежало в морозильнике. Обследование места преступления показало, что оно могло там пролежать самое большее двенадцать часов. Потом это подтвердил еще один свидетель, который в предыдущий вечер проходил мимо тех кустов и не мог не заметить убитой. Были найдены нитки и волокна ткани, которые свидетельствовали, что тело привезено туда завернутым в серое одеяло. Таким образом, стало ясно, что женщина была убита в другом месте. Никаких следов преступника — отпечатков ног или еще чего-либо — не выявлено.

Мартин Бек перевернул лист.

— Жертву опознали в тот же самый день. Это была Тереса Камарайо, двадцати шести лет, родом из Португалии. Происходила из зажиточной семьи, которая пользовалась славой ревностных католиков. В Швецию она приехала в сорок восьмом году. Приехала учиться. А дальше банальная история: несчастная любовь со своим сокурсником, беременность. Любовник к ней охладел. Аборт. Возвращаться в Португалию не захотела, понимала, какой прием ожидает ее дома.