Юлия Терехова - Хроника смертельного лета

Когда же он согрелся, она постелила ему внизу, а сама побрела на второй этаж – она не могла себе представить, как просто постелет им вместе – у нее никогда еще не было мужчины. Она долго ворочалась у себя наверху, пока наконец не забылась тревожным, неглубоким сном. Сколько прошло времени? Катя проснулась от того, что он рядом, его руки обнимают ее, а губы ищут ее губы и с удивлением осознала, как отвечает ему, обнимает его, целует его, впускает его в себя…

А когда Катя вернулась в Москву, они стали встречаться почти каждый день и вскоре не мыслили жизни друг без друга. Все продолжалось замечательно целый год – до первой ссоры. Узнав, что она едет работать в Испанию, да еще по наводке Мигеля, Орлов устроил грандиозный скандал, а после ее возвращения не разговаривал с ней целый месяц.

«И все же – как сложилась бы моя жизнь, скажи я тогда „не приезжай“? – спросила себя Катрин. – Он все равно бы приехал. Орлов всегда поступает так, как считает нужным» – последнее, о чем она успела подумать, перед тем, как провалиться в сон. Начинало светать.

Сергей сделал последнюю запись в историю болезни и, потягиваясь, откинулся на спинку стула. Стоило Булгакову закрыть глаза, как он начинал проваливаться в сон. Нескончаемое суточное дежурство. Пять пулевых ранений, шесть черепно-мозговых травм в пьяных драках. Потоки крови, пролившиеся сегодня в приемном отделении Склифа, наводили на мысль о Риме эпохи Нерона и Калигулы. Хотя, какой, к черту, Рим? Ночь с пятницы на субботу всегда самая тяжелая, а с учетом грядущего праздника – ничего удивительного, что народ пошел в отрыв…

– Сергей Ростиславович, кофе хотите? – голос медсестры Алены вырвал его из полудремы. – Вода закипела.

– Спасибо, хочу, – зевнул Сергей. – И покрепче.

– Тоже засыпаете, – с пониманием откликнулась Алена. – Какое тяжелое дежурство! Я прямо с ног падаю. Скорее бы восемь, поеду домой, завалюсь спать.

– Хорошо бы, – мечтательно произнес Булгаков. – Но облом… у друга сегодня пьянка по случаю дня рождения. И поспать мне светит от силы часов пять – не больше.

– День рождения? И сколько ему?

– Сколько? – Сергей задумался лишь на мгновение: – Тридцать четыре. Ну да, правильно… Он моложе меня на три… нет, на четыре года.

– А что вы ему подарите? – поинтересовалась Алена как бы между прочим.

– Тьфу, черт, – в сердцах сказал Сергей. – Я и забыл. Вот еще за подарком ехать. Плакал мой сон…

«Подарю-ка я Ланскому, – пришло ему в голову, – тот шикарный французский галстук, ему он будет кстати, не то что мне… Для него костюм – униформа, а я в последний раз костюм надевал, дай бог памяти… На чью-то свадьбу? Ах да, еще на конференцию… На кой он мне сдался, этот галстук… Как принес из магазина, так нераспакованный и валяется. Куплю бутылку хорошего коньяка и Анне – цветы». Тут его взгляд остановился на Алене – хорошенькой, рыженькой, с россыпью мелких конопушек на курносом личике. Его осенило.

– Алена, – выпалил он практически непроизвольно. – А у тебя какие планы на вечер?

В ее зеленых глазах зажегся вопрос, а на щеках – румянец.

– Не знаю, – пролепетала она.

– Хочешь пойти со мной?

– Ой, – смутилась девушка. – Неудобно как-то…

– Ерунда, – отмахнулся Сергей. – Это просто вечеринка.

– Неудобно, – повторила девушка. – Одна в мужской компании…

– Какие глупости, – удивился Сергей. – Кто говорит про мужскую компанию? Ланской, можно сказать, почти женат, они с Анной живут вместе давно, да и еще есть одна парочка… – он поморщился. – Так что присутствие как минимум двух дам я гарантирую… если, конечно, тебе это так важно.

– Ну, если вы считаете, что это удобно…

И чего ломается? Ведь все равно поедет, он в этом не сомневался ни минуты. Надо сказать, Сергей Булгаков, один из ведущих хирургов отделения неотложной нейрохирургии Склифа, придерживался весьма невысокого мнения о женщинах вообще и медсестрах в частности. «Покажите мне женщину умную и верную, и клянусь, я женюсь на ней!» Никто не показывал Булгакову такой женщины, и его женитьба откладывалась на неопределенный срок, но не заметить влюбленность девушки он не мог никак. Алена совсем недавно работала в отделении, и угораздило же ее втрескаться в Булгакова… Она застыла с открытым ртом, впервые увидев его высокую, под два метра, фигуру с мощным разворотом плеч. Юная медсестра не могла отвести взгляда от его чеканного римского профиля и веселых васильковых глаз. Когда он смеялся, то морщил чуть широковатый в переносице нос и ерошил светлые волосы.

Способные соображать пациентки в его присутствии становились сразу же томными и кокетливыми, даже если из них хлестала кровь. Когда Булгаков появлялся в приемном покое, дамы замолкали – как медперсонал, так и пациентки. Надо отдать ему должное, Сергей Булгаков не оставался безучастным к такому вниманию. Любая хорошенькая мордашка могла рассчитывать на его благосклонность, но другой вопрос – что за этим следовало. А следовал равнодушный поцелуй на прощание и фраза типа «Пока, детка, я позвоню как-нибудь». Понятно, он не звонил.

– Сергей Ростиславович, – в ординаторскую заглянула вторая медсестра, – там девочку привезли, под машину попала. Травма черепа. На экзамен шла, наверное. В сумке конспекты…

– Где она? – спросил Сергей, нехотя поднимаясь со стула, и залпом допивая остывший кофе.

– Во второй операционной… Снимок мы сделали.

– Честно говоря, я надеялся, на сегодня все… – устало пробормотал он.

– Теперь уж точно все, – утешила его Алена, – без пяти восемь…

…– Объявляется посадка на рейс 411 Аэрофлота «Москва-Рига», – ему показалось, чувственный голос раздался прямо над ухом, заглушив музыку. Бар был почти пуст. Звучало страстное танго в исполнении Грейс Джонс – воспоминание о роковой и порочной любви. «Tu cherches quoi? À rencontrer la mort? [4]» Молодой мужчина, лет тридцати пяти, потягивал коньяк, наблюдая за сидящей перед ним девушкой.

– Почему ты молчишь? – спросил он.

– Потому что меня раздражает выражение твоего лица, – ответила девушка, но в ее голосе звучало не раздражение, а скорее, недоумение и печаль. Девушка была невысокая, худенькая, с темно-золотистой гривой волос. Чуть косящие зеленовато-карие глаза придавали ее взгляду выражение диковатой отрешенности.

– Мне жаль, что ты едешь без меня, Лисик, – сказал он, накрывая ладонью ее пальчики, унизанные множеством тонких серебряных колец.

Девушка неторопливо сделала глоток дайкири – крепкого коктейля с ромом.

– Я предлагала тебе ехать со мной. Ты отказался. Но я не смогу поехать в другое время. Я так давно мечтала побывать у друзей в Майори.

– Сейчас – никак, – с искренним сожалением покачал головой ее визави. – У меня работа.