Владимир Угрюмов - Дикий и Зверь

Пахнуло утренней свежестью, захотелось глубоко вздохнуть. Дед вышел из дома, за ним вышла и бабка. Если бабка была глуховата, то лесник -- подслеповат. Пока он всматривался в утро, бабка уже начала ахать.

-- Что кудахтаешь, старая?

-- Да вон же, вон! Дед вгляделся и увидел большую черную машину, упершуюся в колонку. Фары у машины не горели, да и вообще -- никаких признаков жизни. Только, кажется, вздрагивал двигатель, работая на холостом ходу.

-- Дика машина! -- сказал дед испуганно.

-- Не разбираюсь я в машинах. Так ты чего стоишь? Посмотри?

Дед сделал несколько боязливых шагов, выставив вперед охотничье ружье. Сделал еще шаг, побежал. Арсентьевна зашаркала за ним.

Оказавшись возле машины, дед дернул на себя ручку дверцы. Та открылась легко.

-- Ох, ты, мать честная! -- За рулем почти лежал, положив голову на руль, Дикий. -- Это же наш Дик!

-- Он! Точно -- он!

Дед с бабкой стали суетиться возле машины. Вытащили кое-как Дикого и положили на траву.

-- Что это? В чем-то испачкалась, -- проговорила бабка.

-- Кровь это, старая, -- объяснил лесник. -- Крови, мать, что ли, не видела?

-- Живой он, нет?

Стали разглядывать, щупать.

-- Живой пока, мать. Живой.

-- А на голове у него что? -- спросила бабка.

-- Такая штука, мать, чтобы ночью видеть.

-- Неужели?

x x x

...Дикий не стал захватывать вертолеты и лететь на Киев и Москву одновременно. Даже через наркотики, даже через безумство берсерка он понял, что пора уходить. По второму разу всех убивать необязательно! И тогда Дикий побежал лесом прочь. Бежал, терял дорогу, находил. Обнаружил-таки свой БМВ и мысленно поблагодарил майра. Действие наркотика начинало ослабевать. Какой там теперь Киев, какая Москва, какое бешенство берсерка! Закрыть бы глаза и забыться. Но -инстинкт. Инстинкт самосохранения. Инстинкт приказал и Дикий послушался, врубил двигатель, стал рулить по кочкам и колдобинам, не зажигая фар, чтобы никто не заметил. В прибор ночного видения дорога казалась полной опасностей. Чудились тени, прыгающие из-за деревьев. Несколько раз он порывался стрелять. Но -- кончились патроны. Кончились гранаты. Все кончилось, к чертовой бабушке... Жизнь почти кончилась. И не было более желания убивать... Он рулил, рулил а затем потерял сознание. Рулил уже без сознания. И почти без жизни. Но ее все же хватило дорулить до лесника...

x x x

-- Сердце, хоть и слабо, но бьется, -- заявила Арсентьевна, исследовав тело.

-- В дом бы его надо отнести. Поднимем?

-- Поднимем, небось. И не такое поднимали.

С превеликим трудом дед и бабка потащили Дикого в дом. Несколько раз останавливались и укладывали того на землю. Бабка щупала пульс и довольно заявляла:

-- Стучит сердце! Жив парень.

Подняли на крыльцо. Внесли в дом, положили к старухе в уголок. Бабка потребовала воды и велела деду притащить все банки с мазями, какие тот найдет в подвале. Дед забегал по дому, роняя табуретки.

-- Свет чего не зажжешь, старый!

-- Так что зажигать -- утро!

Действительно, первый луч вырвался из-за ближней рощи и заскакал по окресностям, поджигая сонные окрестности.

-- Как, бабка, вытащим парня? -- спросил лесничий.

-- О другом и думать не смей, -- ответила она.

x x x

...Харальд уклонился от стрелы и побежал вперед с мечом. Но стрела смертоносно летела, дальше. Викингов вокруг было до фига. В кого-то она все-таки попадет...