Иван Лазутин - Матросская тишина

— Да, я сломал ее в состоянии сильного душевного волнения, когда он уничтожал мою диссертацию. Я не мог сдержаться…

— Только чистосердечное признание даст основание вам надеяться, что суд найдет в ваших действиях смягчающие вину обстоятельства. В качестве обвинения следствием вам будет предъявлено следующее: своей оскорбительной и клеветнической подглавкой диссертации, своей телеграммой гражданке Верхоянской, письмом матери в Одессу и намерением бросить больную жену, а также супружеской неверностью вы спровоцировали Воронцова на уничтожение вашей диссертации. Опасными для жизни Валерия Воронцова побоями вы поставили его в необходимость защищаться. Эта — защита в юриспруденции называется необходимой обороной. Вам это ясно?

— Ясно… — поникшим голосом ответил Яновский. — А какой объем моего объяснения? Сколько страниц? — Яновский смотрел на следователя так, будто в его власти было оставить Яновского на свободе или посадить в тюрьму.

— В объеме вас не ограничиваю. — Ладейников еще раз взглянул на часы. — Думаю, что за час вы все это изложите. И как можно точнее и обстоятельнее. Вот вам бланки протокола. — Ладейников протянул Яновскому несколько чистых бланков. — Здесь восемь листов. Думаю, хватит.

— Да, думаю, хватит… — Яновский заерзал на стуле. — У меня почерк убористый.

— Если кто будет звонить, трубку не поднимайте.

— Понял вас, — с готовностью ответил Яновский и пододвинул к себе бланки протоколов допроса.

— Желаю удачи, — небрежно, не глядя на Яновского, сказал Ладейников и, закрыв на ключ сейф и ящики письменного стола, вышел из кабинета.

Яновского бил нервный озноб. Рубашка на его спине взмокла, пока он, напрягая память, излагал схватку с Валерием, объяснял причину посланной Оксане телеграммы, а также письма к матери в Одессу. Несколько раз при этом он находил случай выразить свое возмущение тем, что Валерий пытался уничтожить его многолетний труд.

Ровно через час возвратился Ладейников.

— Ну как? Закончили?

— Да, вроде бы написал все, о чем вы говорили. Сейчас будете читать?

— Сейчас я занят. — Окинув беглым взглядом исписанные мелким, убористым почерком листы протоколов, Ладейников возвратил их Яновскому. — В конце каждого листа, внизу, распишитесь. Забыли первый допрос?

— Ах, да… Совершенно забыл… — Вытерев платком потные ладони, Яновский расписался на пяти страницах протокола. — Сегодня я вам больше не нужен?

— На сегодня достаточно. Работу продолжим, когда приобщу к делу ваши сегодняшние показания. Дам знать повесткой. А сейчас вы свободны.

— Снова допрос? Что вам еще неясно в моем поведении? — дрогнувшим голосом спросил Яновский.

— В вашем поведении следствию все ясно. При нашей следующей встрече вам будет предъявлено обвинительное заключение.

Два последних слова словно обожгли Яновского.

— Обвинительное… заключение?.. — Спекшиеся губы Яновского дрожали.

— Да! Материалов для вынесения обвинительного заключения больше чем достаточно.

— Как же так?.. — Яновский стоял посреди кабинета и, тряся перед собой руками, глазами, в которых метался испуг, смотрел на следователя. — Я, человек пострадавший, пойду по делу как обвиняемый?..

— К вашему сожалению — да! Извините, но у меня срочные дела.

Уже в дверях, словно вспомнив что-то очень важное, Яновский, потоптавшись, остановился.

— Скажите, пожалуйста, я дал подписку о невыезде… Могу я при этой подписке на один день выехать на дачу?

— Где эта дача?

— Пятьдесят пять километров от Москвы, Абрамцево.

— Можете.

Спускаясь с третьего этажа без лифта, Яновский только теперь вспомнил, что в переулке, за булочной, его ждет в машине Оксана. Он посмотрел на часы и ужаснулся: прошло четыре часа, как он, поцеловав Оксану в щеку, сказал ей, что пробудет в прокуратуре от силы минут двадцать — тридцать, посоветовал ей купить в киоске последний номер «Огонька» и «поломать голову над кроссвордом».

Оксана сидела в машине с видом, словно ее только что ни за что ни про что избили: ее осунувшееся лицо было злое, она нервно курила, глядя в одну точку перед собой. И когда Яновский сел в машину, ожидая, что сейчас Оксана разразится неудержимой бранью, к его удивлению, она, продолжая жадно курить, не произнесла ни слова. Даже сделала вид, что не заметила его прихода.

— Ты что молчишь?

Оксана не повела бровью.

— Я спрашиваю — что ты молчишь?! — в сердцах бросил Яновский, вытирая платком взмокшую от пота шею.

— Еще два-три таких ожиданьица — и меня, как и твою благоверную, хватит инфаркт. Так нельзя, Альберт! Ты только подумай — сколько сижу как дура!.. Сидела почти на всех лавочках в скверике. Проштудировала «Огонек» от передовой до списка состава редколлегии! Что ты там делал? Ведь говорил, что всего минут на двадцать — тридцать.

Яновский резко снял душивший его галстук, расстегнул пуговички рубашки, запустил под нее руку и принялся растирать широкую волосатую грудь.

Три дня назад Яновский вместе с Оксаной были в юридической консультации. Их приняла уже немолодая не вынимающая изо рта сигарету юрисконсульт. Яновский не торопясь изложил по порядку о совершенных неким гражданином (он назвал его Ивановым) преступлениях: соучастие в ограблении квартиры; нанесение ранения в плечо (с расстройством здоровья) из-за хулиганских побуждений; уничтожение многолетнего научного труда…

Юрисконсульт, выслушивая Яновского, делала какие-то пометки на листке бумаги, потом, когда он закончил тут же, даже не раскрывая кодекса, назвала три статьи Уголовного кодекса, по которым, как она заверила Яновского, можно квалифицировать три совершенных гражданином Ивановым преступления.

— И сколько ему дадут за все эти три преступления? — спросила Оксана.

— Меру наказания суд будет определять по совокупности всех трех совершенных вашим Ивановым деяний, — тоном механического робота ответила юрисконсульт и затянулась сигаретой так, что на ее дряблых, худых щеках обозначились провалы.

— Почему нашим? — сконфузилась Оксана, но ее поспешил успокоить Яновский:

— Это не в буквальном смысле. Это образно говоря!.. — Но тут же поинтересовался сам: — А что означает «по совокупности»? Это что, будут арифметически суммировать все три срока наказания и обобщать в один непрерывный?

— Нет, арифметику в уголовном праве не практикуют. Там существуют свои принципы определения сроков наказания по совокупности за несколько совершенных преступлений.

По дороге из юридической консультации, когда машина остановилась на перекрестке перед красным светофором, Оксана, до сих пор молчавшая, словно подытожила свои мстительные раздумья:

— Влепили бы по совокупности лет восемь — десять, тогда знал бы, щенок, как нужно вести себя! Какое он имел право так со мной разговаривать?! Я что ему — девочка?!..