Анна Данилова - Цветок предательства

– Кто? – услышали мы женский голос.

– Мы по объявлению! – крикнула Людмила.

За дверью послышалось какое-то движенье, затем зашаркали подошвы обуви об пол, и мы увидели перед собой женщину, закутанную в теплую шаль. В одной руке она держала чашку с кофе, от которой исходил приятный аромат, в другой – тонкую женскую сигарету.

Женщина была коротко пострижена, лицо бледное, глаза смотрели на мир устало, с долей ненависти ко всему живому.

– Вы кто такие будете? Какое еще объявление?

– По интернету… Этот дом продается. Мы приехали сюда из Москвы.

– Уже не продается. Идите отсюда.

– Что же это вы так грубо… – возмутилась Лена. – Откуда нам знать, что дом продан?

– Да на что вам, москвичам, этот дом? Вы что, не успели разглядеть, что он собой представляет? Рухлядь!

– Вы – хозяйка?

– Я. Что дальше? Говорю же, уходите. Я плохо себя чувствую.

– А вы не могли бы сдать нам одну из комнат? – внезапно спросила Людмила. – Хотя бы на одну ночь? У нас с машиной проблема, это раз. А еще мы проголодались, замерзли и ужасно устали. Это уже третий дом, который мы смотрим. И все мимо.

Женщина внимательно нас оглядела.

– Так зачем вам дом сдался здесь, в Боголюбово?

– Мы – художники, искали место покрасивее, чтобы было где жить, писать… Ну, и чтобы подальше от Москвы и одновременно не так и далеко… У вас же здесь монастырь, места красивейшие…

– А… Ну да. Ладно, на первом этаже есть комнаты пустые… Хотя… Нет, там крысы, я яд везде разложила… Так и быть, располагайтесь рядом со мной через стенку. Я вам одеяла дам, да и поесть что-нибудь сообразим. Колбаса копченая есть, свежая. Я только сегодня купила. Капуста квашеная. Хлеб, чай, конфеты.

– Мы за все заплатим, – поспешила ее успокоить Людмила.

– Да ладно, не обеднею… А вы расскажете мне что-нибудь интересное про вашу московскую жизнь. Я вообще про художников ничего не знаю. Ну, чего стоите-то, заходите! Вон диван, садитесь. Сейчас чай приготовлю.

Она прямо на глазах оттаивала. Мы прошли в просторную, ярко освещенную комнату, три окна которой выходили как раз на заросли молодых кленов. Диван, круглый стол, новенькая плазма (хозяйка предусмотрительно щелкнула пультом, отключая звук), холодильник в углу, раковина.

– Меня зовут Люда. А это Лена, Лиза.

– Мария Петровна, – немного лениво, с ноткой снисходительности произнесла Калмыкова.

Людмила зыркнула на меня, приподняв одну бровь: мол, ну, что я говорила?!

Продолжая кутаться в шаль, хотя в комнате было тепло, Калмыкова достала из холодильника колбасу, протянула мне нож: «Режь!»

Я принялась резать колбасу, Лене она дала черный хлеб, а сама стала доставать из заварочного чайника использованную заварку.

– Да, места здесь красивые… Что верно, то верно.

– Думаю, эти места вдохновили бы не только художников, но и поэтов, писателей… – продолжала, едва заметно нервничая, Людмила. Она помогла хозяйке расставить чашки для чая, насыпала в сахарницу сахар. – Не понимаю я этих риелторов, дают объявления о продаже домов и квартир, которые уже проданы, куплены… Дурдом! Ой, что это там было?

Она внезапно схватила со стола пульт и принялась щелкать им, переключая каналы.

– Ой, ну куда же это делось? Вот только что прямо!

– Что увидела-то? – Калмыкова нахмурила брови. – Кино, что ли, интересное?

– Ой, нет… Может, мне показалось. Флешмоб! Слышали когда-нибудь?

– Я и слова-то такого не слышала…

– Ну, это когда масса людей одновременно начинает танцевать на площади, к примеру, или объединяться в оркестр, словом, совершать вместе какое-то действие! Вы что, не видели ни разу?

– Да не знаю…

– А я вот, например, вообще была свидетелем одного из первых флешмобов, давным-давно, лет десять тому назад… Представляете, прихожу в библиотеку, в зал абонементов, ну, там, тишина, все ходят, книжки себе выбирают или заказывают. А в углу стоит рояль. Старый такой. Вдруг к роялю подходит один парень, начинает тихонько играть… Потом откуда-то из глубины стеллажей доносится звук скрипки, начинает звучать дуэт… Все присутствующие в недоумении. Затем откуда-то сверху начинают опускаться розовые и белые шары, прямо на читателей… После чего один за другим из-за книжных стеллажей показываются люди, у всех в руках букеты с цветами. Их становится все больше и больше… Я тогда, честно признаться, подумала, что мне сон снится… Я была неподготовленным человеком. Ну и под конец к одной из девушек, которая стояла, прижимая к груди книгу, подходит молодой человек в костюме, весь такой красивый, торжественный, и протягивает девушке кольцо, делает ей предложение… Супер! Это было нечто!

Все сели за стол, хозяйка принялась разливать по чашкам чай. Людмила же, сидя напротив Марии Петровны, спросила:

– А вы разве ничего такого не видели?

– Нет… – похоже, она не придала значения ее вопросу и ответила на него как-то рассеянно. – Флеш… моб… Слово-то какое.

– Ну как же, Мария Петровна, вы же сами все это и придумали!

– В смысле? – Калмыкова даже улыбнулась и, улыбаясь, смешно так нахмурила брови. – Что я придумала?

– Да вы же всю эту постановку там, в библиотеке, и придумали! Вы же дружили с матерью этого парня, который сделал предложение. И в тот момент, когда все это происходило, вы были среди присутствующих!

– Нет, нет, вы меня с кем-то путаете. Давайте, ешьте…

– Ах, какая колбаса! «Краковская», обожаю! – отвлекла ее Лена, которая начала кое-что понимать.

– А где у вас туалет? – спросила, угомонившись со своим флешмобом, Людмила.

– Внизу, на улице, где же ему еще быть-то, – развела руками Калмыкова.

Людмила ушла, мы с Леной сделали себе бутерброды и уписывали за обе щеки.

Внезапно на улице кто-то позвал:

– Люба!

И наша Калмыкова бросилась к окну, распахнула его… И застыла, простояла так несколько секунд.

Дверь открылась, на пороге стояла раскрасневшаяся Людмила.

– Любовь Петровна?

Та резко повернулась. Пожала плечами.

– Если бы вы были Марией, Машей, то отлично бы помнили тот флешмоб… – сказала Люда, возвращаясь на свое место. – Но в том-то и дело, что вы – Люба. Та самая Люба, которая убила свою сестру…

Калмыкова как-то сразу обмякла, сев на стул, глубоко вздохнула, поджала губы.

– Понимаете, в чем дело… – начала Людмила, набивая рот колбасой. – Когда в деле появляются странности – жди развязки. Нет странностей – нет развязки. Честно. Вы же нарочно проделали весь этот трюк с коляской, чтобы запутать всех вокруг. А у вас неплохо получилось. Особенно со следами колес! Вы представляете, – обратилась Людмила к нам с Леной, – мы же все думали, что в дом въезжает Аркадий на своей коляске, а на самом деле это была совершенно другая коляска, вот эта дама, которая сейчас делает вид, что ничего не понимает, одолжила ее на время у одной своей знакомой, живущей в соседнем доме. Она оделась, как Аркадий, въехала в соседний подъезд, а там уже встала и спокойно пошла по своим кровавым делам…