Александр Асмолов - Аркан

– Конечно, – обрадовался директор. – Я деловой человек.

– Тогда скажи мне, где ржавье?

– Золото? Какое золото? – готов был негодовать Милославский.

Сутулый бандит только кивнул второму своему сообщнику на портфель, лежащий на кресле рядом с директором. Тот бесцеремонно открыл его и, покопавшись, вытащил коробочку красного дерева. При ее появлении у Боба появилась злорадная улыбка.

– Оно! – здоровенный сообщник положил открытую коробочку перед старшим на стол.

– И откуда ржавье? – Боб кивнул на слиток.

Далее последовал длинный и сбивчивый монолог Милославского, который абсолютно не произвел никакого впечатления на незваных гостей. Какое-то время молчаливый мужчина перекатывал в ловких пальцах нож с длинным острым лезвием, потом тихо сказал:

– Это ж запятнанные сливки – он перевел свой взгляд на директора. – Мои!

Милославский попробовал еще раз объяснить, как попал в его руки слиток в коробочке красного дерева. Но чем дольше продолжался его сбивчивый рассказ, тем явственнее он понимал сам, насколько нелепа его версия.

– Дядя, – лезвие ножа резко остановило свой бег и зловеще сверкнуло, – а, может, ты скинешь Малому пару, – он кивнул на слитки. – Пусть пощупает, вдруг фуфло.

Подельник наигранно засмеялся, подставляя огромные ладони, в которые поместилось бы вся взъерошенная голова Эдуарда. При этом мелькавшие стальные коронки вызвали омерзение и животный страх перед этим странным существом, рядившимся в человеческий облик.

– Ты его не расстраивай, – посоветовал Боб. – Нервный он. Мы его подкармливаем, но ни за что не отвечаем. У него справка.

У директора перехватило дыхание, и не известно, что произошло бы дальше, но к дому подкатила старенькая «девятка». Минутой позже напуганный спец влетел в комнату от мощного толчка сзади, следом появился сопровождавший его Винт и ругнулся:

– Прикинь, хотел меня трубой отоварить… дай его мне, Боб.

– Остынь! – тихо сказал главарь. – Он еще потрындит… Так, что там?

– Кузница какая-то… Корыта… Трансформаторы… Что-то мастрячат…

– Да, это просто мастерская! – сорвался на фальцет Милославский. – Вы ошибаетесь в своих нелепых подозрениях.

Все обернулись к сидевшему во главе стола сутулому человек. Он хмыкнул и тихо сказал:

– Ну-ка, Малый, тащи одного жлоба из бани.

Далее произошла зверская сцена, которую и описывать-то страшно. Подельник по кличке Малый притащил пошатывающегося, очевидно, оглушенного охранника. Рывком поставил того на колени и, оставаясь за спиной, положил свои огромные ладони ему на плечи.

– Где сливки? – хмуро спросил Боб и, не получив ответа, кивнул Малому.

Тот расплылся в садисткой улыбке и резким движением свернул шею охраннику. От хруста ломающихся позвонков у всех похолодело внутри. Бывшее еще мгновение назад живым человеком тело, как-то неуклюже, словно мешок, свалилось набок.

– Ты что делаешь? – завопил Милославский. – Это ж мокруха!

– Где мои сливки? – меланхолично повторил Боб и еще раз кивнул Малому.

Тот с какой-то поспешностью выскочил из комнаты и вернулся со вторым охранником. Не получив ответа на свой вопрос, Боб дал команду психу, и тот свернул еще одну шею.

– Да, вы… да, что… – не мог выговорить Эдуард, тупо глядя на трупы.

– Я скажу, – не выдержал спец. – Все скажу…

– Вот Школьник лучше старших соображает, – зло пошутил Боб. – Ну…

Сбивчивая речь перепуганного специалиста, объяснявшего суть проекта Вольф не очень заинтересовала главаря. Он недослушал и, поморщившись, словно он надоевшей боли, тихо произнес:

– От него мазы нет… Винт, кончай его. Только не следи.

Смерть Школьника была быстрой и какой-то простой, словно и не жил человек вовсе. Словно не прошли годы пока его растили родители, обучали в институте, и он сам воспитывал детей. Все прервалось в один миг. Как и не было.

– Дядя, – устало проговорил, почти прошептал Боб, – у тебя есть шанс поехать за моим ржавьем или остаться тут… С этими.

Бездушные пустые глаза смотрели сквозь Милославского. Директор мучительно соображал, как выкарабкаться из этой дикой ситуации, к которой он оказался абсолютно не готов. Он, планирующий миллиардные операции, не выходя из кабинета, имеющий влияние и знакомства, уверенный в своем превосходстве и силе, вдруг оказался заложником у каких-то бандитов. Кого он набрал к себе в охрану? Эти хваленные «афганцы», стреляющие из любого оружия, и «самураи» разбивающие лбом кирпичи, оказались щенками против обычных уголовников. Вернее, отморозков со справками, которых нужно держать на цепи, а не выпускать на свободу с индульгенцией на убийство.

– Мне нужно позвонить, – судорожно глотая слюну, простонал Эдуард. – Я все улажу.

– Фраер, ты не понял? – главарь жестом остановил Малого, уже протягивающего свои лапы к шее директора, – или едем за моими сливками, или ты ложишься рядом.

– Х-хорошо… едем, – наконец-то выдавил из себя Милославский, надеясь найти решение по дороге.

– Малый, – безразлично произнес Боб, – жлобов в багажник «Мерса», этого посадишь с собой рядом на заднее сиденье. И смотри, чтоб не вякнул. Хилый будет рядом с водилой… Винт пакуй кузнеца в багажник «девятки», поедешь за ними. Встретимся у нашей тачки на проселке.

– А как же… – Эдуард не договорил, замолкнув под холодным взглядом главаря.

– Их в ямку, а с тобой прокатимся, – Боб посмотрел на узкое лезвие своего ножа. – Там место на четверых. Выбирай, или твоего водилу, или тебя с ними.

Бандиты, молча, выполнили распоряжение главаря и сели в машины. Боб исчез незаметно, как и появился. Сидевший все это время рядом с водителем «Мерседеса» сообщник по кличке Хилый, жестом приказал трогаться. Следом медленно поехала старенькая «девятка».

Охранник у ворот важно вышел навстречу, останавливая машины. Он позвонил в офис, чтобы узнать, можно ли выпускать гостей, нет ли у тех долгов. Минутой спустя, получив разрешение, бдительный страж неторопливо распахнул скрипнувшие половинки выкрашенных по весне ворот. Посочувствовав мужикам, которым работа не дает, как следует, отдохнуть на природе, покачал головой и вернулся на пост, где коротал время со стареньким радиоприемником.

Полдень в Москве всегда многолюден и суетлив. Даже приезжие строго повинуются столичному ритму – автолюбители, привыкшие к еще свободным улицам своих городишек, утыкаются в хвост длинных пробок, а пешеходы, обычно степенно прогуливавшиеся по тропинкам своих поселков и приветствующие всех встречных, начинают бег трусцой в потоке вечно спешащих москвичей. И те, и другие похожи на случайных скакунов, прибившихся к огромному чужому стаду, ругаются почем зря, но подчиняются его ритму.