Джеймс Чейз - Том 26.Это - серьезно. Сувенир из клуба мушкетеров. Вплоть до убийства президента.

Протянув руку, девушка коснулась кнопки звонка:

— Это не мое дело. Мне жаль, но я не в состоянии вам помочь.

Дверь отворилась, и вошла горничная.

— Тесса, мистер Брэндон собрался уходить. Проводи его.

— Что же, по крайней мере, вы не пытались запугать меня тюрьмой, как капитан Кетчен, и не угрожали побоями, как сделал ваш отец, — улыбнулся я на прощание. — Извините, что отнял у вас столько времени, мисс Криди.

С самого начала я не особенно рассчитывал на успех, и все же время потрачено было не впустую. Я вынес стойкое впечатление, что Марго знает, с какой целью отец нанимал Шеппи.

Не прошло с дочерью, но, может быть, пройдет с любовником жены? Для этого требовалось поближе познакомиться с Жаком Трисби. Существовала вероятность, что Шеппи было поручено выяснить, как далеко зашла их «дружба». Ведь Криди упорно отрицал факт знакомства с моим компаньоном и даже прибегнул к угрозам. Признайся он в своем знакомстве с Шеппи, и ему пришлось бы рассказать суду, что нанял сыщика для слежки за женой. Не много найдется мужчин, которым доставит удовольствие распространяться на подобную тему в присутствии дюжины присяжных.

Я глянул на запястье — десять минут двенадцатого. Сидя в «бьюике», я раздумывал над тем, что же делать дальше. Наконец завел мотор и поехал на пляж Бэй-Бич.

Проезжая по набережной, я наблюдал за запоздалыми купальщиками. В мертвенно-бледном свете луны море отливало старым серебром.

Минут через десять я доехал до конторы пляжной администрации, которая, как я и думал, оказалась закрытой. Купальные кабинки, полускрытые тенью пальм, были заляпаны пятнами темноты.

Поставив машину в боковом проезде за конторой, я зашагал по песку. Пляж был тих и безлюден, как зал ожидания на вокзале в рождественское утро.

Укрывшись в тени, я внимательно оглядел кабины. Ренкин мог оставить дежурного полицейского, а встреча с блюстителями закона совершенно не входила в мои планы. Я напряженно вглядывался в окружавшую меня темень, но не заметил ни малейшего движения, не услышал никаких подозрительных звуков.

Итак, я мог быть относительно уверен, что, кроме меня, на пляже не было никого. Покинув укрытие, я двинулся вдоль кабин, пока не добрался до второй от конца, где обнаружили убитого Джека.

Потрогав дверь и убедившись, что она заперта на ключ, я достал фонарик и стальные отмычки. Просунув отмычку между замком и косяком двери, я с силой приподнял стальной язычок и надавил плечом. Изнутри, как от раскаленной железной печи, пахнул жаркий и спертый воздух.

Я сделал шаг в кабину и увидел две табуретки, стол и кушетку. В углу, где нашли Джека, по-прежнему темнело на полу пятно неправильной формы.

Две двери вели в раздевалки. Одной из них воспользовался Шеппи, другой — пришедшая с ним женщина. Кем была последняя в жизни Джека спутница? Приманкой? Из-за своего легкомыслия Джек вполне мог угодить в ловушку. Если он попал на пляж в результате какого-то хитро подстроенного обмана, то какое отношение к этому имел Криди?

Нельзя исключить и варианта, при кагором он связался с любовницей какого-либо гангстера и тот застукал парочку с поличным. Пока разъяренный бандит сводил счеты с Шеппи, девица поспешила улизнуть, бросив одежду.

Сдвинув шляпу на затылок, я вытер рукою пот со лба.

А что, если она сама убила его?

Я вошел внутрь, плотно прикрыв за собою дверь. Если на пляже задержался какой-нибудь энтузиаст ночных купаний или любитель покататься на лодке по лунной дорожке, то замечать свет в кабине ему было совсем не обязательно.

Я открыл дверь одной из раздевалок. Это была крохотная каморка со скамьей, четырьмя крючками для одежды и небольшим зеркалом. Я провел лучом фонарика вдоль стен в надежде обнаружить признаки того, что Шеппи раздевался именно здесь, но отыскать ничего не удалось. Комнатка была настолько мала, что полиция не могла пропустить даже самую мелочь.

Внезапно у меня появилось странное ощущение, что я не один в душной и тесной кабине. Погасив фонарик, я остался в непроглядной тьме, чувствуя лишь ускоренное биение сердца.

Некоторое время вокруг было спокойно.

«Наверное, мне начинают мерещиться всякие ужасы», — подумал я, но затем где-то рядом услышал звук, напоминающий вздох человека. Я отступил и бесшумно выбрался из раздевалки. По дороге вдоль пляжа с шумом промчалась машина. Я осветил пол кабины, но, как и прежде, ничего не увидел. Тогда я направил луч на дверь второй раздевалки и плавно повернул ручку.

Она сидела на полу лицом ко мне. На ней был открытый голубой купальник, и ее смуглая золотистая кожа была покрыта крупными каплями пота. На левом плече запеклась длинная струйка крови, невидящий взгляд был устремлен в пространство. Красивая девушка лет двадцати пяти с темными шелковистыми волосами и фигурой манекенщицы.

Я стоял, словно пригвожденный, с пересохшим ртом, ощущая разгоряченной кожей, как взмокла сорочка от холодной испарины.

В мертвящей призрачной тишине я бессмысленно уставился на незнакомку. Помочь я ничем не мог — для нее все уже закончилось.

На полу возле жертвы убийца оставил узкий нож с пластмассовой рукояткой. У него была необычная форма — такими пользуются домохозяйки, чтобы доставать лед из ванночек холодильников. Девушка умерла той же смертью, что и Шеппи, только на этот раз рука убийцы дрогнула и агония бедняжки наступила не сразу.

Она следила за своей внешностью — ее волосы были аккуратно уложены, ногти окрашены в темно-красный цвет. Она могла быть богатой или бедной, манекенщицей или одной из многих тысяч работниц Сан-Рафаэля. Она могла иметь какую угодно профессию и какое угодно прошлое.

Я был уверен лишь в одном: она была той самой девицей, которая заходила в гостиницу за Джеком, той самой, которую Гривс назвал природной блондинкой. Он утверждал, что она носила парик или красила волосы, и, чтобы убедиться в его правоте, я поднес фонарик к телу. На ней не было парика, и волосы имели естественный цвет. «Тренированные сыщики тоже ошибаются», — думал я, направляя луч света на ее руки: нежный пушок на них выглядел совсем светлым. И это было понятно: когда человек месяцами поклоняется солнцу, волосы на руках выгорают.

Духота в крохотной каморке стала невыносимой, и я, чувствуя, что одежда моя насквозь пропиталась потом, вышел из раздевалки.

Только теперь я обратил внимание еще на одну дверь, которая вела в смежную кабину. Именно через нее должен был проникнуть убийца. Возможно, он и сейчас по соседству.

Погасив фонарик, я неслышно приблизился к двери и приложил к ней ухо. Ничего не услышав, я ощупью отыскал ручку и слегка повернул ее. Потом чуть-чуть надавил плечом, но дверь не подалась. Кто-то запер ее изнутри.