Лоренцо Каркатерра - Гангстер

Джанет Уоллейс было тридцать лет, она выросла в принадлежавшей к высшему классу очень богатой семье, владевшей поместьем в штате Мичиган. Университет Брауна она закончила лучше всех в своем выпуске и первую работу получила в питтсбургской рекламной фирме, что и определило ее дальнейшую карьеру. Ее застенчивость малознакомые люди порой принимали за холодность; впрочем, она обычно соблюдала известную дистанцию в общении. Она быстро дала понять всем сотрудникам-мужчинам моей фирмы, что пришла сюда исключительно ради работы, а не для флирта. Я знал о ее личной жизни лишь то, что она сообщила в своем резюме, и не хотел ее расспрашивать. Она хорошо поладила с моей командой и показала себя хорошим работником, с богатой продуктивной фантазией и хорошо подвешенным языком, позволявшим четко излагать свои мысли. На совещаниях она всегда высказывала свое мнение, умела отстаивать его и порой демонстрировала недюжинное чувство юмора.

Из того, что она говорила и, что еще важнее, не говорила, я сделал вывод, что в ее жизни есть что-то, что она предпочитала не выставлять напоказ. Это создавало вокруг нее ауру тайны, уравновешивавшую ее застенчивость. Я очень мало разговаривал с Джанет за то время, которое она проработала в моем агентстве, но мне казалось, будто я знаю ее так же хорошо, как и некоторых из тех работников, что были рядом. со мной со дня создания компании. Чем дольше я видел ее, тем больше она мне нравилась, тем ближе я подходил к тому, что, честно говоря, не очень-то рассчитывал найти.

Я постучал в дверь кабинета Джанет, зашел и молча сел напротив, чем немало удивил ее. Она посмотрела сначала на меня, потом на часы.

— До совещания еще десять минут, — сказала она. — Я рассчитывала успеть закончить этот проект. Хочется услышать, что скажут парни.

— Я люблю жареную рыбу, — сказал я. — И не большой поклонник суши. А вы?

— Терпеть не могу все, что не приготовлено как следует, — ответила она.

— Вы знаете, в каком из ресторанов города лучше всего готовят жареную рыбу?

— Нет.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Ну, а я знаю. Отправимся на ленч туда. Я буду ждать вас в час около лифта.

— У меня ленч с собой, — ответила она. — Я собиралась съесть его за этим самым столом, не отрываясь от работы.

— Отдайте ваш ленч Джефу, — посоветовал я. — Ему совершенно все равно, что есть.

— У меня есть возможность отказаться? — спросила

она.

— А такое может случиться?

— Может, — кивнула она.

— В таком случае нет, — сказал я, поднялся и вышел.

Следующие три недели я работал вместе с Джанет, помогая ей и остальной команде запустить в работу три первоочередные рекламные кампании. Мы приступали к работе, когда все остальные еще спали, завтракая кофе и булочками с маслом, которые клали прямо на бумаги на ее ярко освещенном письменном столе. Также вместе мы ходили на ленч. Шкафы заполнялись папками, набитыми эскизами и текстами. Офис мы покидали уже после полуночи и заходили выпить в любой из многочисленных баров, попадавшихся на пути, продолжая обсуждать тексты и стратегию рекламного дискурса, которые помогут нам продать старое изделие новым клиентам. Работа поглощала нас обоих с головой.

Первый и самый дорогостоящий из наших проектов мы передали заказчику в четверг, и я предоставил сотрудникам трехдневный отпуск в ожидании решения.

— У вас есть какие-нибудь планы? — спросила она, когда мы шли в сторону 3-й авеню: там находился маленький ресторан, в котором к нам уже стали относиться как к постоянным клиентам. — В смысле, на эти три дня.

— Пожалуй, что нет. Я не люблю планировать свою жизнь так надолго.

— А это было бы самое подходящее время пообщаться с подругой. Хотя бы попытаться объяснить ей, почему вы провели столько времени с другой женщиной и целой толпой мужчин.

— Мысль прекрасная, — кивнул я. — У нее лишь один недостаток: у меня нет подруги, которой все это было бы нужно объяснять.

— Прискорбно слышать, — сказала она. — Могу поспорить, что вы были бы прекрасным другом для женщины.

— А как дела у вас? — спросил я. — С кем вы должны объясняться?

— Я помчусь в Питтсбург. Нужно завершить развод. Я отложила его до тех пор, пока у нас не кончится запарка.

— Я даже не знал, что вы были замужем. — Я не смог скрыть удивления. — Я имею в виду, что вы ни разу не упомянули о своем муже.

— Фактически я уже не жена, — сказала она. — И, в общем-то, это трудно назвать настоящим браком. Он продолжался менее шести месяцев. Мы оба очень скоро поняли, что это ошибка, и решили как можно скорее ее исправить. Так же быстро, как и совершили ее.

— Наверно, через такое не очень-то легко пройти, — сказал я, взяв ее за локоть и ощутив под пальцами шелковистую теплую кожу.

— Я, как, наверно, все прочие женщины, ожидала, что замужество будет райским наслаждением, — сказала она, грустно взглянув на меня. — Такого не получилось. Даже и близко не было.

— Вы найдете кого-нибудь получше, Джанет, — сказал я. Мне очень хотелось облегчить боль, которая прорвалась сейчас через ее обычное спокойствие. — Любой мужчина сочтет за счастье быть рядом с такой женщиной, как вы.

— Спасибо на добром слове. Только мне кажется, что такого уже никогда не случится. У меня вошло в дурную привычку связываться, по самым дурацким причинам, с самыми неподходящими парнями. Пора как-то выбираться из этого омута.

— Может быть, дело в тех ресторанах, куда вы обычно ходите? — Я придержал дверь, пропуская ее в зал. — Вы совершенно не похожи на поклонницу ресторанов быстрого питания.

— А что в них плохого? — спросила она с деланым гневом. — Здесь можно курить, вино подают в кувшине, а чизбургеры — с хорошим куском бекона. Кроме того, я часто смеюсь, глядя на официантов.

— Таких, как Фрэнк? — Я проводил ее в угловую кабинку, указав по дороге на официанта в не слишком чистой белой куртке. — Вы не слышали, как он на днях объяснялся с женщиной за задним столиком?

— Нет, а что?

— Он подходит к столу, а женщина спрашивает его, почему это он, видите ли, сунул палец в ее тарелку и тычет им в бифштекс. И Фрэнк говорит, что, если его не держать, он опять упадет. Согласитесь, в «21» [34] «21» — знаменитый нью-йоркский клубный ресторан, устроенный в помещении не менее знаменитого «тайного» притона, где во времена «сухого закона» с размахом велась торговля запретным спиртным. Получил название по номеру дома, в котором расположен. такого не увидеть.

Джанет рассмеялась, запрокинув голову. А я уставился на нее так, как никогда прежде не смотрел на женщин. Она перехватила мой взгляд и, протянув руку через стол, коснулась пальцами моей руки.

— Спасибо, — мягким голосом сказала она. — Благодаря вам минувшие недели стали для меня совершенно особым временем.