Лоренцо Каркатерра - Гангстер

Анджело и Изабелла, держась за руки, шли по Нижнему Бродвею. Через каждые несколько шагов они останавливались, чтобы поглазеть на витрины магазинов. Минувшие три года были удачными для Анджело. Они с Пудджем упрочили свою власть над командой, ранее принадлежавшей Ангусу; за это время численность ее увеличилась до тысячи оплачиваемых членов. В отличие от предводителей других банд Анджело и Пуддж не придерживались политики закрытости. Они первыми из всех стали принимать к себе евреев, а в Верхнем Манхэттене и пригородах даже отбирали наиболее многообещающих парней из негритянских уличных банд. Все это было продиктовано исключительно деловыми, а никак не политическими соображениями. «Чернокожие гангстеры хотели включиться в наши дела, но очень долго никто не желал с ними связываться, — рассказывал мне Анджело. — Они соглашались работать за половинный подогрев — лишь бы их приняли, — а ведь это означало, что в наших карманах оседало бы еще больше. А для приема евреев было еще больше оснований.

Они были прекрасными, просто замечательными убийцами. Они готовы были отправиться куда угодно и когда угодно, совершенно не тревожась о том, кого нужно пристрелить. И, как и чернокожие, они взялись за это, чтобы набить себе цену, — сообразили, что в нашем деле доход зависит от репутации, а не от цвета кожи и формы носа или от того, в какую церковь ты ходишь. Многие из стрелков — евреев, которых мы нанимали в те годы, позднее сами сделались боссами и создали „Убийство, инкорпорейтед“ [19] «Убийство, инкорпорейтед» — банда профессиональных киллеров мафии США, существовавшая в 1930-х годах. . Тогда расценки на их услуги сильно повысились, но все равно их работа стоила тех денег, которые за нее просили».

Анджело и Пуддж одними из первых осмыслили идею единого общенационального преступного сообщества и выработали множество предложений по воплощению этой идеи в жизнь. Они принадлежали к новому поколению американских гангстеров, успешно включившемуся в ускоренный темп жизни нового века, движущей силой которого сделались деньги, и не упускавшему ни одной возможности для дальнейшего обогащения. Если старые гангстеры не жалели денег на подкуп полицейских всех рангов, то новые научились проводить своих кандидатов на политические посты и устраивать назначение своих собственных судей. Преступники управляли городами и районами, охраняли банки и контролировали импорт и экспорт всех товаров, которые пересекали государственные границы.

«Это можно было назвать промышленной революцией для блатных, — как-то раз сказал мне Пуддж. — По разным причинам — их было множество, — нас никто не беспокоил. Федеральные власти только начинали организовываться и пока что не могли даже нащупать рукой собственную задницу. А местные чиновники, что полицейские, что гражданские, высматривали только, где бы им урвать взятку посолиднее. А перед Джоном Кью [20] Джон Кью — средний американец, рядовой гражданин США. мы разворачивали огромный перечень всяких соблазнов. У нас было все, мы управляли всем, и было очень непохоже, чтобы кто-нибудь когда-нибудь смог посягнуть на нашу власть».

Деловые отношения с Джеком Веллсом также не давали поводов для волнений. Война против Маккуина позволила Веллсу укрепить основу своей державы и завоевать дополнительное уважение со стороны себе подобных. Он расширил область поставки своего пива далеко за пределы Бронкса — до Торонто на севере и пенсильванского города Скрэнтона на западе — и с готовностью выплачивал Анджело и Пудджу небольшую долю от своих весьма солидных доходов. Обе стороны так и не прониклись доверием друг к другу, но пока деньги продолжали поступать, у них не было причин опасаться возобновления военных действий. Однако Анджело знал, что новая война с Веллсом неизбежна. Слишком много крови было между ними, и потому, рано или поздно, обязательно случился бы новый взрыв. А пока что Анджело вел такую политику, которая позволяла поддерживать этот фальшивый мир.

Изабелла вдруг остановилась — она увидела Пудджа, который направлялся к ним, держа под мышкой большого плюшевого медведя.

— Для малыша, — сказал он. — Я очень хотел первым преподнести ему подарок.

— Спасибо. — Она взяла игрушку. — Я постараюсь посадить его туда, где он сможет его видеть. — Изабелла всегда нервничала, когда оказывалась в обществе Пудджа. Он с наслаждением упивался своей ролью гангстера, чего никак нельзя было сказать о ее муже. Когда Изабелла находилась рядом с Анджело, она почти никогда не думала о том, чем он занимается, чтобы заработать на жизнь. А вот рядом с Пудджем она, напротив, всегда вспоминала об этом.

— Я знаю, что ты не очень-то жалуешь меня, — сказал Пуддж. — Но я на тебя не особо обижаюсь. Ты женщина головастая, а я таким никогда не нравился.

— Ты хороший друг Анджело, — ответила Изабелла. — Ия всегда буду уважать тебя за это.

— Я не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось, — пообещал Пуддж. — Я в этом жизнью поклялся. А теперь это касается и тебя, и его ребенка.

— Раз ты бережешь жизнь моего мужа, то всегда будешь хорошим другом и для меня.

— Чем старше он становится, тем легче за ним присматривать, — сказал Пуддж. — Он большой мастак в своем деле.

— Было бы лучше, если бы он не был таким мастаком, — отозвалась Изабелла. — Глядишь, и задумался бы о том, чтобы заняться чем-нибудь другим.

— О таких вещах приятно иногда помечтать, — сказал Пуддж. — Только вот они очень уж далеки от жизни и ее правды.

— А в чем же правда?

— В том, что для таких, как мы, нет другого пути.

— Зачем ты говоришь мне все это? — спросила она.

— Чтобы ты никогда не начала ненавидеть его, — объяснил Пуддж. — Я не хочу, чтобы ты, когда смотришь на своего мужа, видела в нем гангстера. Как ты видишь его во мне.

— Я знаю его совсем не таким, как ты, — сказала Изабелла. — И то, что я в нем знаю, я никогда не смогу возненавидеть.

Пуддж кивнул.

— Значит, он счастливчик, — сказал он.

— Послушай, не рано ли мы выбираем кроватку? Ведь ребенок родится еще не скоро? — спросил Анджело Изабеллу, когда они остановились перед витриной, где было выставлено множество вытканных вручную ковриков.

Она повернулась к мужу, улыбнулась и ласково погладила его по щеке.

— Анджело, до рождения ребенка нам нужно будет подготовить целую комнату , — сказала она. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы он спал с нами.

— Почему ты всегда говоришь «он» и никогда «она»? — Он накрыл теплую ладонь жены своей.

— Потому что знаю, что во мне сидит твой сын. — Она опустила глаза и погладила еще не слишком сильно, но уже заметно выпирающий живот. — Иначе и быть не может — слишком уж тихо он себя ведет. Все другие матери говорили мне, что их младенцы шевелятся и пихаются. А мой — нет. Он сидит там, внутри, и думает. Точно так же, как и его отец.