Владимир Прядко - Нам подскажет земля

— Пожалуйста, пожалуйста! — ответила за мужа Элеонора Кузьминишна. — Я сейчас накрою стол. А-ты. лапочка, пойди переоденься.

Сидор Лукич про себя чуть усмехнулся. «Вот хлюст, — не зло подумал он о Крейцере, — и отказать ведь ему нельзя...» Он ушел в другую комнату, удивляясь откуда его заместитель узнал имя жены, перекрученное ею самой из обыкновенной Нюры.

Анатолий принялся любезно помогать хозяйке: расстилал новую скатерть, украшал стол цветами, расставлял тонконогие, позванивающие от прикосновения рюмки.

— У вас очень шикарное имя, — сыпал он комплименты,— звучное, я бы сказал, королевское... А платье это вам к лицу... Не хватает разве только усыпанного бриллиантами цветка вот сюда, ближе к сердцу... — И Анатолий пальцами легонько коснулся пышной груди хозяйки, на секунду задержав руку.

Элеонора Кузьминишна вздрогнула, полуприкрыла глаза и прошептала:

— Не заставляйте меня краснеть... простите...

— Толя, — подсказал Крейцер. — Мама называет меня Тотой.

— Тоточка. Чудесно! — И расплылась в улыбке.

А Крейцер продолжал:

— Вы настоящее украшение мужу, да и выглядите моложе его лет на десять...

— Какой вы молодец. Тоточка. Угадываете точно, словно насквозь видите.

— Абсолютно верно, насквозь, — многозначительно сказал Крейцер и опять стал шарить глазами по глубокому вырезу на груди Элеоноры Кузьминишны.

Вошел Сидор Лукич в сером летнем костюме. Одежда сидела на нем мешковато, подчеркивая его грузную фигуру, отчего он казался стариком. Увидев отлично сервированный стол и приветливое лицо супруги, Сидор Лукич улыбнулся и проговорил:

— Я готов.

Уселись за стол. По предложению Крейцера, первую рюмку выпили за здоровье хозяйки дома, вторую — за процветание предприятия Шапочки, потом еще... Элеонора. Кузьминишна, немало удивив мужа, достала из буфета бутылку шампанского.

— Для своего дня рождения приготовила, — сказала она Крейцеру, — но ждать две недели долго...

Анатолий тут же вставил, что был бы счастлив принять участие в столь выдающемся торжестве.

— Вы получите персональное приглашение, — шепнула хозяйка, наблюдая украдкой за осоловелым мужем и незаметно наступая гостю на лакированный туфель.

От выпитого коньяка. Сидор Лукич огрузнел. Он несколько раз порывался рассказать своему заместителю, этому чертовски замечательному парню, о своей женитьбе, о том, как он пять лет назад отбил Нюрку у одного врача, уехавшего куда-то в горный район, к черту на кулички. Но поведать всю эту не очень героическую историю не удавалось: мешала, та самая «героиня», из-за которой сыр-бор разгорелся...

Элеонора Кузьминишна уговорила мужа лечь отдохнуть, а сама пошла провожать гостя. Ей хотелось пройтись с ним по вечернему городу. Но на улице Крейцер показал рукой на свою «Победу»:

— Зачем же мы будем ходить пешком, если имеем машину. Не желаете?

— С удовольствием! — согласилась Элеонора Кузьминишна...

С тех пор и началось. Крейцер бывал на квартире у Шапочки почти ежедневно. И всегда, приносил с собою коньяк и цветы для хозяйки. Сидор Лукич иногда, задерживался на работе и тогда звонил супруге по телефону:

— Придет Анатолий, ужинайте без меня, я задержусь.

— Надолго?

— На часик.

— Хорошо, лапочка,— нежно говорила Элеонора , Кузьминишна.

...А вчера были именины. Гостей созвали много. Одного из первых, конечно, хозяйка пригласила Анатолия, послав ему по почте тисненную золотом открытку и дважды напомнив по телефону. Но за столом он просидел недолго, несмотря на откровенные ухаживания Элеоноры Кузьминишны, и часов в десять вечера ушел. Сидор Лукич проводил его к машине...

Сейчас Шапочка с трудом припоминал подробности вечера. «Кажется, все прошло хорошо»,— решил наконец он и, облегченно вздохнув, потянулся за кувшином с квасом, предусмотрительно оставленным на столе супругой.

Сидор Лукич с удовольствием выпил стакан квасу. Потом закурил и подошел к телефону.

— Гараж? Шапочка говорит. Мою машину. Как нет? А где же шофер? Не приезжал со вчерашнего дня?.

Он удивленно пожал плечами и положил трубку. «Где же шофер? Что он делал вчера? Привез гостей, потом... Ах, да! Я же послал его в швейную мастерскую за моим новым костюмом. Но куда он, стервец, потом уехал? «Королевать»? Уж я ему задам!..»

Отчего-то на душе у Сидора Лукича стало неспокойно. Он уже раскаивался, что дал волю своему шоферу, и тот разъезжал по городу, когда вздумалось. Да и жена слишком часто пользуется машиной...

Зазвонил телефон. Шапочке очень не хотелось отвечать. Только уступая настойчивым звонкам, он снял трубку, все более тревожась. Говорил Анатолий. Он вежливо справился о здоровье Сидора Лукича и супруги, извинился за свой вчерашний уход, потом сообщил, будто между прочим, что милиция интересуется «Победой» № 16-20, не то разыскивает ее, не то — хозяина.

— Что? — Под ложечкой у Сидора Лукича засосало, он беспомощно огляделся, подыскивая стул, чтобы сесть.— Мою машину ищет милиция?

Ладони его стали потными. Он поочередно вытер их о полы халата. В трубке прохрипел голос Анатолия: «Я заеду за вами...»

Доехать до управления милицейскому «газику» не удалось. На полпути вдруг щелкнуло в телефонах радиостанции и кто-то отчаянно подул в микрофон. Гаевой снял трубку. Раздался знакомый голос дежурного:

— Я — Центральная. Вызываю Байдалова. Сообщите, где находитесь. Прием.

— Опять что-то случилось,— проговорил шофер Сеня.

Гаевой нажал клапан:

— Байдалов остался в райотделе. Мы в пути, проезжаем трамвайную остановку «Минутка».

— Илья Андреевич, сворачивайте на Загородную. Мне сообщили, что там, в переулке, стоит серая «Победа».

— Та самая? — воскликнул следователь.

— Да-да, она...

— Есть, понял.— Гаевой положил трубку на рычаг и повернулся к Рыбочкину и Гигиеву: — Слышали? Сворачивай, Сеня, на Загородную.

— Вот и хорошо,— облегченно вздохнул Саша,— значит, близится развязка.

— А может быть, новая завязка...

Заволновалась, повизгивая, овчарка. Гигиев ласково потрепал ее за ушами, тихо проговорил:

— Спокойно, Дези...

Вот и Загородная. Первый переулок направо. Заскрипев тормозами, «газик» остановился.

Серая «Победа» стояла у обочины, уткнувшись в заросший сиренью палисадник, будто старалась спрятаться в тень от солнца. Вокруг гудела небольшая толпа любопытных. Люди смолкли и расступились, как только подошли сотрудники милиции. Гаевой негромко поздоровался, медленно обошел машину, остановился у открытой левой дверцы.

— Кто открыл? — спросил он.

— Так было,—-раздалось несколько голосов.— Никто не трогал...

А Рыбочкин уже фотографировал, внимательно осматривался вокруг. Но на посыпанной гравием, успевшей окончательно подсохнуть дороге никаких следов не было. Тогда Саша принялся с помощью лупы обследовать наружные части машины. Он заметил, что бока ее имеют свежие продольные царапины, в пластинах рессор застряли несколько колосков пшеницы и свежие, молодые дубовые листочки, а в радиатор влипли мертвые кузнечики.