Джеймс Берк - Блюз мертвых птиц

— У них только один план, дружище, — сказал Клет, — чтобы никто из нас отсюда не вышел.

Он подошел к лестнице, ведущей к первой двери, и жестом позвал меня с собой. Он посмотрел через мое плечо на Хелен, закутанную в скатерть по подбородок.

— Мы могли бы, конечно, попытаться пересидеть этих парней, но Хелен может так долго не протянуть, — заметил он.

— Тогда покажем им, чего мы стоим, ответил я.

— Дэйв, из этой передряги мы можем уже и не выбраться. И если так, давай продадим наши жизни подороже.

— За максимальную цену, — согласился я, — никаких скидок и распродаж.

— Вот это разговор, дружище! По коням?

— Что у тебя в кармане?

— Не помню. Но запомни, Пьер Дюпре — мой. Ты понял меня?

— Наша цель — заполучить их оружие, а личные счеты пускай идут в задницу.

Клет вытер рот рукой, посмотрел на меня и широко улыбнулся. На его зубах была кровь. Я сомневаюсь, чтобы он думал о своей смертной природе, а если это и приходило ему в голову, то в этих мыслях не было страха. Он смотрел на меня, а я смотрел на него, как когда-то давно, когда мы вместе патрулировали Бурбон-стрит больше трех десятков лет назад, одетые в синие униформы, в начищенных до блеска ботинках, под рев южной музыки из открытых дверей «Комнаты грез» Шарки Бонино.

— Я слышал этот чертов колесный пароход на канале, — сказал он.

— Его там нет, Клет. А если и есть, то не по нашу душу.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что близнецы Боббси из убойного отдела — это навсегда, — ответил я.

Клет Персел засунул в рот пластинку жевательной резинки, не отрывая глаз от моего лица, и улыбнулся от уха до уха.

— Нам плевать, что скажет люд, рок-н-ролл и там и тут, — произнес он, — это из песни «Дэнни и Джуниорс», величайшая строчка во всей истории музыки.

И он ринулся вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки, едва не вырывая перила из стены своим весом.

Клет был прав. Дюпре, Варина и их слуги хотели замуровать нас в подвале и забыть, что мы когда-то существовали. Кого они меньше всего ожидали увидеть в этот момент, так это возникшего из ниоткуда Клета Персела, словно паровоз на всех парах вломившегося в дверь, прыгнув в темноту, снеся со своего пути стол с фарфором и хрусталем и, посеяв панику и хаос в их стане, скрывшегося где-то у кабинета Алексиса Дюпре. Да и меня они тоже вряд ли ожидали увидеть, следующего скачками по пятам за Клетом, стреляющего навскидку в человека, который так неумно показал свой силуэт на фоне стеклянных дверей. Спрятавшись за диваном, я прицелился во второго громилу, который только что показался из кухни с сэндвичем в одной руке и полуавтоматикой в другой.

Первый упал спиной на двери. Я слышал, как что-то твердое с грохотом рухнуло на пол, и решил, что это его оружие, хотя не мог быть в этом уверен. Второй все еще представлял опасность. Он оставил дверь холодильника наполовину открытой, и я четко видел его на фоне света. Он был одет в облегающую футболку оливкового цвета и штаны с множеством карманов. Его руки были круглыми, как и его лицо и голова с коротко остриженными обесцвеченными волосами. Он выглядел как человек, ежедневно занимающийся спортом, но любящий слишком плотно поесть. Он выглядел так, как будто не имел в этом мире никаких забот, кроме того, когда и с кем ему удастся в следующий раз переспать. Я подозревал, что он правша, поскольку его координация нарушилась, как только он понял, что происходит вокруг него. Вместо того чтобы отбросить в сторону свой сэндвич, он попытался аккуратно положить его на стол, перекладывая полуавтоматику из левой руки в правую, как будто все часы в доме были готовы остановиться, пока он подгоняет ситуацию под себя.

— Положи ствол на землю, пухлик, — крикнул я, — и тогда, может быть, унесешь отсюда ноги.

Как и большинство людей, убивающих других за деньги, он, вероятно, уже давным-давно решил, что курьер смерти никогда не станет ее получателем. Громила поднял пистолет и направил его на меня, продолжая жевать. Он сделал несколько детский жест, который я уже видел раньше со стороны тех, кто проживал последние секунды на этой земле. Он вытянул левую руку перед собой, словно она могла спасти его от пуль, хотя и знал, что они вот-вот вырвутся из дула «АК-47». Я знаю, что выпустил в него не менее трех. Первая пуля оторвала ему пальцы на левой руке и пригвоздила их к его футболке, вторая попала ему в рот, а третья срикошетила в кухню, разбивая стекло и отскакивая от металлических поверхностей.

Я подполз к человеку, поймавшую пулю у стеклянных дверей, и перевернул его на спину. В руке он сжимал «Глок». Мне пришлось взять его за руку и разогнуть непослушные пальцы, сомкнувшиеся на рукояти и спусковом крючке. Я обыскал его карманы в поисках запасной обоймы или патронов, но ничего не нашел. Я пробрался на кухню и вытащил «Беретту» из рук человека, который умер с кашей из салата, креветок и хлеба на подбородке. В одном из многочисленных карманов его штанов я обнаружил запасную обойму с четырнадцатью патронами, напомнившую мне о временах до принятия федерального закона о контроле над автоматическим оружием.

Я слышал движение вверх по лестнице, уловил шаги на крыльце и в зарослях камелии под окном. Я нашел телефон, валявшийся на полу, но гудка не было. Судя по всему, Дюпре перерезали телефонный кабель. Я осторожно переместился к лестнице, ведущей в подвал. Я заглянул вниз и услышал чье-то дыхание, а затем увидел темную фигуру, поднимавшуюся по лестнице в моем направлении.

— Гретхен? — спросил я.

— Клет в порядке? — ответила она вопросом на вопрос.

— Он в порядке, — я передал ей «Глок», — у него, кажется, полная обойма, но лучше проверь. Где Алафер?

— С шерифом. Она нашла одеяла. Дверь наружу заперта. Мы слышали голоса во дворе. Это единственный выход.

— У меня «Беретта» с запасной обоймой, отдам ее Клету. Как там шериф Суле?

— Мне кажется, она в коме. Дом с шоссе просматривается?

— Сомневаюсь. Да у Дюпре все равно копы прикормленные.

— А что, если поджечь это место? — выдала Гретхен.

— Надо будет вытащить отсюда Ти Джоли и Хелен. Да и пожар может оказаться на руку Дюпре. Они могут попросту запереть нас. Гретхен, нам придется пробиваться с боем.

— А что будет, когда все это закончится?

— Что ты имеешь в виду?

— Я отправлюсь за решетку из-за Бикса Голайтли?

— Мне пока нечего тебе сказать, — я хотел сказать ей, что, быть может, пришло время прекратить думать только о себе. Но я рад, что так и не произнес этого.

— Хочу, чтобы ты понял одну вещь. Я прикончила Голайтли, и я рада, что сделала это, — сказала она, — если я не выберусь, я хочу, чтобы все знали, что я отправила его в мир иной не из-за денег. Я сделала это потому, что он изнасиловал шестилетнюю девочку в день ее рождения. Он горит в аду, где он никогда не сможет причинить боль другому ребенку, и я рада, что именно я отправила его на тот свет. Что скажешь?