Джон Макдональд - Долгий фиалковый взгляд

С благодарностью выхожу из неудавшейся роли.

— Ты прямо как ртуть, Кинг.

— Совсем потерял скорость, черт побери. Все рефлексы пропали. Тебе кажется, будто быстро, потому что я знаю, где ты будешь в момент моего удара. Слышишь, как я пыхчу и хриплю? Если б ты начал пораньше, Макги, хорошо вышло бы. Трудно было бы нанести тебе хороший удар. Мне пришлось бы бомбить, пока ты и рукой не сумел бы махнуть. А потом уложить.

Он повел меня в одиночку, рассказывая по дороге о временах, когда был ближе всего к самым лучшим. Флойд Паттерсон его прищучил во втором бою, а он прикинулся, будто ноги у него резиновые, ну, Паттерсон и купился, полез в бой, позабыв о защите. Тогда он крутнулся, всадил кулачище в перчатке в накачанный живот Флойда, чуть выше пояса, тот вспотел, посерел, сразу жутко устал. Семь раундов гонялся за ним, а тем временем Флойд понемножечку набирался здоровья и сил, несмотря на старания Кинга Стерневана его измотать. А потом Флойд как начал лупить и рубить и добился технического нокаута.

С горестной от воспоминаний о неудачной попытке уложить обессилевшего Паттерсона физиономией Кинг распахнул дверь.

— Что представляет собой ваш шериф, Кинг? — спросил я.

— В каком смысле?

— Какие игры ведет?

Он переложил проволочную корзинку в другую руку.

— Никаких. Мистер Норм защищает закон, и окружная муниципальная комиссия стоит за него на все сто процентов. У нас тут современное заведение, Макги. Мы установили телетайп, подключились к общенациональной сети, и он первым делом смотрит, есть ли что-нибудь в этой сети, потом в национальном архиве. Может, его чуточку огорошило, что на вас обоих ничего нету ни там, ни там.

— Вот уж поистине современные методы, Кинг, — изуродовать Мейеру физиономию.

— Могу только сказать, у нас так не делают.

— Зачем тогда помощник шерифа Билли Кейбл провел меня через тюрьму, дав возможность полюбоваться на Мейера, прежде чем я приду к Хайзеру?

— Билли здорово за это влетело. Какое-то время назад его перевели сюда из военной полиции. Иногда забывает, что мистер Норм таких штучек не любит.

— А откуда ты знаешь, что Хайзер наехал на Билли Кейбла?

— Учишься читать по лицам. Это не так-то просто, но учиться приходится. Я заметил, что шериф расстроен, и угадал почему. Узнал про Мейера и расстроился. Сейчас он уже полностью снял с Билли стружку.

— А кто это сделал?

— Я ничего не видел.

К камере подошел Прискитт:

— Я подумал, вдруг этот субъект на тебя бросился, чемпион, и успешно совершил отважный побег. Предпочитаешь, чтобы я запер тебя вместе с ним для продолжения диалога, или пожелаешь вернуться к работе? В качестве особого одолжения мистеру Норму.

— Он меня спрашивал?

— Всенепременно.

И Кинг Стерневан с озабоченным взглядом вытаращенных глаз ушел легкой походкой, потряхивая жирком.

— Кажется, ваш департамент изобилует помощниками шерифа, мистер Прискитт.

Он радостно посмотрел на меня:

— Изобилует! Какое слово! Здесь редко можно услышать достойную речь, мистер Макги. Я бы сказал, мистер Норм располагает адекватным числом помощников. Не избыточным. Сочтя что-либо необходимым для выполнения своих должностных обязанностей, мистер Норм это запрашивает. И получает. Побеседуем позже.

Он засеменил прочь, а я растянулся на койке…

Неподвижно закрепленная койка, тонкий жесткий матрас. Бетонный пол со стоком в центре. На потолке яркая лампа в крепкой проволочной сетке. Чугунная раковина с одним железным краном, без стока. Вода течет на пол, к сливному отверстию, находящемуся в трех футах от нее. Унитаз без крышки и без сиденья. Окон нет. Через верхнюю часть двери, забранную прочной решеткой, других камер не видно. Нижняя часть — сплошь прочная сталь.

Я лежал на спине, закрыв глаза согнутой в локте рукой. Сунул всю эту поганую чертовщину в дальний ящик и плотно захлопнул. Оставил на потом, ибо размышления на эту тему только злили. А злому плохо думается.

В моей жизни было много периодов ожидания: порой кошачьего у мышиной норы на протяжении бесконечных, отчаянно скучных часов; порой — мышиного многодневного с надеждой, что с наступлением очередной темноты можно будет удрать.

Поэтому обучаешься пользоваться особыми запасами фантазий и воспоминаний. Надо только пустить мысли в бег по старым долинам, взгорьям, пастбищам давних лет и выбрать предмет. Например, ролики. Старые, те, что пристегивались к обычным ботинкам. Рассматриваешь их, ощупываешь, подгоняешь. Прикрутил поношенный башмак слишком сильно — подошва коробится. Крутанешь одно колесико, слушаешь рокот, ощущаешь зернистую фактуру металла, поцарапанного о бровку тротуара. Вспоминаешь странное чувство неловкости, неуклюжести и медлительности, когда, прокатавшись целый долгий субботний день на роликах, идешь на другой конец города. Мучает боль в натертых ремнями лодыжках над щиколоткой. Если она становится слишком сильной, останавливаешься, передвигаешь ремень пониже, на шнуровку ботинок. Большая темная болячка на ободранном колене. Тошнотворный удар головой о тротуар. И еще что-то насчет самих роликов… Ну конечно! Позади у них есть выдвижная планка для подгонки к ботинкам. Если ее как следует не зажать или если она разболталась, ролик незаметно удлиняется, зажимы уже не захватывают края подошвы, и при очередном толчке наступает ошеломляющий миг — ролик выворачивается, и ты либо на полном ходу падаешь, либо катишься на одной ноге с хорошим роликом, подняв другую с болтающимся, пока не найдешь, где можно присесть, снять ботинок и еще раз закрепить. Ролики, песочница, яблоня или чулан. Годятся качели на детской площадке, лесопилка, классная доска, воздушный змей — все, что было тогда, когда откладывались живые воспоминания. И они до сих пор тут. Находишь маленькую дверцу и, как Алиса, ныряешь в страну чудес, где каждая яркая вспышка воспоминания высвечивает следующее.

У каждого свой способ. Однажды я два месяца вел наблюдение вместе с одним тихим человечком. Темы для разговоров были исчерпаны за два дня. Но он казался бесконечно терпеливым и абсолютно довольным. Через месяц я полюбопытствовал, о чем он думает. И тихоня признался, что страстно любит бридж. Поэтому мысленно наудачу сдает себе карты, потом из оставшихся тридцати девяти сдает противнику слева, противнику справа, передает оставшиеся своему партнеру. Так же в голове делает заявки, разыгрывает карты, вносит результаты в колонку подсчета очков. Добавил, что иногда несколько устает и забывает, где валет или бубны — слева или справа. Тогда просит всех открыть карты и вновь начинает аукцион.

Когда те, за кем мы следили, сделали наконец ход, возникла проблема — мы не могли добраться до автомобиля, стоявшего в шести кварталах. Игрок в бридж решил ее одним смертельным броском. Успел вовремя, дверцу захлопнули, прежде чем добыче удалось улизнуть. Рассказывали, что он сел на заднее сиденье, тяжело дышал, смеялся, потом пискнул и умер. Я мельком увидел его и подумал о партиях в бридж, погибших у него в голове вместе со всем прочим.