Эллери Квин - Приёмыш на заклание.

— Да, дорогая?

— А вдруг доктор найдет, что он не такой... не такой, как нам о нем говорили?

— Послушай, Сара, ты сама прочитаешь все его бумаги.

— Но, не зная, кто его родители...

— Неужели мы снова будем возвращаться к этому, моя дорогая? — терпеливо возразил муж. — Я и не желаю знать, кто его родители. К тому же это может быть чревато неприятностями. Нам известно, что ребенок англосаксонского происхождения, что у него нет никаких наследственных болезней, ни слабоумия, ни криминальных наклонностей. Имеет ли остальное хоть какое-нибудь значение?

— Думаю, что нет, Элтон. — Его жена мяла в руках перчатки. — Няня, почему он не перестает плакать?

— Потерпите немного, — произнесла мисс Шервуд под аккомпанемент детского крика. — Генри, бутылочка, наверное, согрелась.

Шофер протянул ей бутылку. Она отвернула алюминиевый колпачок, стряхнула немного молока себе на ладонь и затем осторожно вложила в ротик ребенка резиновую соску. Плач мгновенно оборвался. Малютка принялся яростно сосать.

Миссис Хамфри как завороженная смотрела на него.

Элтон К. Хамфри произнес почти весело:

— Генри, обратно на остров.

Старик повернулся в постели, и его обнаженные руки протянулись к падавшему откуда-то свету. То ли это был не такой свет, то ли он падал не оттуда? Или еще не рассвело?

Затем, услышав шум прибоя, старик вспомнил, где находится, и закрыл глаза. Это была приятная комната со старинной сборной мебелью; здесь царил соленый запах, ржавые креветки покачивались на обоях цвета морских водорослей. Бледно-голубые волнистые линии текли по стенам, мешая старику сосредоточиться.

Еще держалась ночная прохлада, но солнечные лучи, отражавшиеся от поверхности моря, уже ударяли в стены, словно волны. Через два часа здесь будет нечем дышать.

Ричард Квин открыл глаза и несколько мгновений разглядывал свои руки. «Как у трупа», — подумал он. Изношенные веревки мышц и кости в сморщенной оболочке вместо кожи. Но в них еще была жизнь, они все еще могли постоять за себя, все еще могли быть ему полезны. Он приблизил к глазам пальцы, разглядывая набрякшие суставы, морщинистую кожу, поры, похожие на пятнышки грязи, поросль седых волосков; потом снова закрыл глаза.

Было еще рано, почти так же рано, как в те дни, когда он вставал, чтобы идти на работу. Будильник начинал звонить, когда он уже был на ковре, проделывая свои ежедневные пятьдесят жимов на руках, зимой и летом, при зеленом весеннем свете или при сером рассвете осени. Бритье, горячий компресс и холодный душ при плотно закрытой двери в ванную, чтобы не разбудить сына. Завтрак, разогретый на плите. Телефонный звонок помощника, докладывающего о всех происшествиях за ночь. Машина у подъезда с сержантом-шофером. По дороге он слушал полицейское радио — так, на всякий случай. Может быть, прозвучит и непосредственное обращение к нему из радиофона с верхнего этажа большого, увенчанного золотым куполом здания на центральной улице. Вот и его кабинет... «Какие новости? » Распоряжения. Корреспонденция. Бумаги. Ежедневная сводка по телетайпу. Построение в десять часов. Доклады... Это было его жизнью.

«Трудно изменить привычкам, обретенным в течение всей жизни, — подумал он. — Просто невозможно. О чем думают старые клячи, пережевывающие солому своей отставки? О скачках, которые они выиграли! О скачках, которые они все еще могут выиграть, дай им только возможность принять в них участие?..

Молодёжь занимает их места... Так всегда, всегда. А многие ли из них могут пятьдесят раз подряд отжаться на руках? Даже из тех, кто вдвое моложе его? Но они там, ожидают похвал и благодарностей в случае удачи — и похорон за счет департамента, если получат пулю в сердце или удар ножом.

Да, они там, а я здесь... »

Бекки осторожно двигалась в соседней комнате. Ричард Квин знал, что это Бекки, а не Эйб, потому что Эйб был неуклюж, как теленок, чтобы бесшумно передвигаться в заставленной мебелью комнате. Старый Квин гостил в домике на взморье достаточно долго и хорошо изучил жизнь четы Перлов.

Да, это Бекки крадется по лестнице, чтобы не разбудить ни мужа, ни гостя. Вскоре запах кофе начнет просачиваться из кухни. Бекки Перл была маленькой доброй женщиной с пышной грудью и золотыми руками, всегда занятыми каким-нибудь делом.

На взморье из-за чего-то громко бранились чайки.

Инспектор Квин пытался вспомнить свою жену. Но она умерла больше тридцати лет назад. Это было все равно что пытаться восстановить в памяти лицо незнакомца, на мгновение мелькнувшего перед тобой в другом конце темного коридора.

Вот и аромат кофе... Так что он будет делать сегодня?

В нескольких милях от домика, где ворочался в постели Ричард Квин, находился остров, соединенный с материком бетонной дамбой. Въезд на остров преграждали ворота. Рядом стояла каменная сторожка, увитая плющом, возле которой была разбита окаймленная ракушками клумба. Объявление на шлагбауме гласило: «Остров Нэр. Частная собственность. Вход посторонним воспрещен».

Два сторожа, облаченные в полуморскую форму, дежурили посменно, по двенадцать часов каждый.

Островом Нэр владели шесть человек, которые делили двести акров его площади примерно поровну. В Таугусе, городке на побережье, к которому по административному делению примыкал этот островок, летнее пристанище шестерых богачей с усмешкой называли «островом миллионеров».

Шестеро богачей не общались друг с другом. Каждое поместье было отделено от соседнего высокой каменной стеной, утыканной поверху острыми раковинами и железными шипами. У каждого владельца имелась собственная бухточка, пристань для яхт и огороженный пляж для купания. Каждый пользовался дорогой, обслуживающей все шесть поместий, так, словно она принадлежала ему одному. Ежегодные собрания для обсуждения небольших проблем, возникающих перед этой общиной, проходили во враждебной обстановке. Шестеро владельцев острова были объединены не на принципах христианского братства, а скорее являлись исключением из него.

Остров был их крепостью, а все они принадлежали к избранным. Один был могущественный сенатор Соединенных Штатов, в свое время занявшийся политикой и презревший развлечения высшего света ради борьбы за американский образ жизни. Вторая — восьмидесятилетняя вдова железнодорожного магната. Третий — международный банкир. Четвертый — стареющий филантроп, который любил простых людей в массе, но не выносил их поодиночке... Соседом его являлся адмирал в отставке, женатый на единственной дочери владельца целого торгового флота. Шестым был Элтон К. Хамфри.

Инспектор Квин спустился вниз. Он был выбрит и одет в бежевые брюки, нейлоновую спортивную рубашку и коричнево-белые туфли. Через руку у него висела куртка.