Марина Зосимкина - Обратный счет. Книга третья из серии «Сказки мегаполиса»

– Иван Викторович, простите, что так ворвалась к вам и, видимо, отрываю

от важных занятий, но дело в том, что… Я бы хотела обсудить с вами один

аспект нашего договора.

И чуть не покрывшись холодным потом, замолкла, вообразив внезапно,

что сейчас он спросит ее с невозможным удивлением в голосе, о каком

договоре идет речь. И что тогда? «Елы-палы, – метнулась в голове паническая

мысль, – вдруг позавчера он просто решил развлечься? Может, он моральный

садист, и сейчас вызовет из приемной Ириночку, главбуха Журавлеву, еще кого-

нибудь, кто окажется поблизости, и поднимет меня на смех, рассказывая в

лицах, как я повелась на его идиотский розыгрыш?»

– Да, конечно, – сухо произнес Лапин. – Что вы хотели обсудить?

Подходите ближе. Не стойте.

Киреева прошла к столу, уселась на тот же стул, где уже сидела недавно,

и почти спокойно проговорила:

– Вы предложили мне подумать над суммой моего… гонорара.

Лапин хмыкнул, и на его физиономии мелькнула и тут же исчезла некая

сложная эмоция.

– Я помню, – почти не разжимая губ отозвался он. Была у него такая

манера разговаривать с подчиненными. Он так поддерживал их в тонусе.

Но Надежде уже было наплевать. Она, наконец, нащупала ту часть себя,

которая у нее отвечала за дерзость и бесшабашность, граничащую с

нахальством, нащупала и вытащила, трясущуюся, за шиворот из дальнего

закоулка души, где та пыталась отсидеться. И Надежда, сверкнув

победительной улыбкой, произнесла:

– Я хотела бы попросить вас об одной услуге, это и будет моим

гонораром, если вы не возражаете. Если же возможности такой у вас не

найдется, я имею ввиду, выполнить эту просьбу, тогда пусть моим гонораром

станет ужин, которым вы, я надеюсь, меня все-таки накормите на том банкете.

– Я вас слушаю, – произнес президент корпорации, откинувшись в своем

кресле и высокомерно приподняв краешек губ в холодной улыбке. Он пока не

знал, как ему реагировать на выходку своей служащей. Пока своей служащей.

Но фамильярности допускать он не намерен.

Решение о расформировании патентного отдела уже было принято,

приказы по персоналу подготовлены. Начальницу отдела ждало сокращение,

если она, конечно, не решит сесть за сборочный конвейер. Насколько Лапин

разбирался в людях, такая не решит. Близкое увольнение этой дамы было

важным аргументом в решении привлечь ее к затее с мнимой… гм, невестой.

Отзвучит марш Мендельсона для дочки Асеньки, и отправится эта

самоуверенная леди на биржу труда. И никаких вам сплетен и пересудов.

Но поскольку марш еще не отзвучал, Лапин решил быть терпеливым.

Даже интересно, на какую услугу она рассчитывает его подписать.

– Благодарю вас, Иван Викторович, – с легким поклоном головы

произнесла леди, – Я хотела бы вас попросить вот о чем. Не могли бы вы

воспользоваться вашими связями и выяснить для меня адрес одного

компьютера. Вот тут у меня записан его IP, время выхода в Интернет, район

покрытия провайдерской сетью. Мне очень важно узнать его точное

месторасположение на тот момент. Не поможете?

Лапин сдержанно удивился.

– Вообще-то я не совсем по этой части, вам не кажется, уважаемая

Надежда Михайловна? И это очень непростое и щекотливое дело. Почему вы

решили, что у меня найдутся такие возможности?

– Я в этом уверена, – твердо ответила Надежда. Теперь она не

улыбалась, а напротив, ее взгляд был строг, прям и не имел ни малейшего

налета кокетства. И Лапин «поплыл».

«Старый дурень, да ты на лесть повелся! – изумился сам себе Иван, –

Тебе льстят все, кому не лень, а ты повелся на лесть какой-то второстепенной

начальницы ненужного тебе отдела! Однако ловка, шельма. Не напрасно мне

ее Васька «сосватал», ох не напрасно».

С Василием Гуляевым жизнь свела Ивана Лапина на гаражной почве,

иными словами, у них обоих машины стояли в одном и том же гаражном

кооперативе. Кооператив тянулся вдоль ветки киевской железной дороги чуть

не на километр, а его основательные гаражи были еще брежневской застройки,

со стенами в два кирпича и тяжелыми воротами, не то что современные какие-

то «ракушки» или жестяные сварные коробки.

У Лапина имелась двадцать четвертая «Волга», к которой он был

иррационально привязан. Он не мог отправить эту машину на металлолом, не

мог и все. Он давно катался на современных иномарках, которые менял не

реже одного раза в год. Он бестрепетно бросал их под окнами возле дома или

работы, а в «нутро» этих тачек ни разу не залезал, оставляя такую честь

специально обученным людям. Зато почти каждую неделю он заявлялся в

старый гараж, переодевался в грязные камуфляжные штаны и поднимал капот

своей «двадцать четверки». Менял масло и тормозную жидкость, чистил и без

того чистый карбюратор, регулировал давно отрегулированные поршни

цилиндров, а потом заводил мотор и слушал его глухой довольный рокот. А

потом снова загонял до отрыжки обласканного «старикана» под крышу гаража.

Никто из гаражных мужиков толком про Лапина ничего не знал, да

особенно с расспросами и не лезли, обсуждая более насущные темы

техосмотра, автостраховок и дешевого автосервиса в паре кварталов отсюда.

Ивана это устраивало.

Но с Васей Гуляевым он как бы даже сдружился. Изредка они пили пиво,

расположив банки и воблу на капоте Васиной «Шкоды» или сидя на ящиках у

распахнутых ворот лапинского гаража, калякали за политику и футбол, не

накаляясь, а так, полегоньку. О семье и о работе – почти ничего. То есть Вася

не скрывал, что женат, воспитывает сына и работает начальником участка на

производстве, а Лапин и того ему не рассказывал. Гуляев не любопытничал,

соблюдая степенность отношений и собственное достоинство. Тогда Лапин

решил, что Гуляев мужик положительный и надежный, и что ему, в смысле,

Василию, можно было бы даже и порассказать кое-что о своем житье-бытье.

Правда, дальше этих мечтаний его мысли не шли, и ничего он никому про себя

не рассказывал.

А потом надежного мужика Гуляева он неожиданно увидел на

производственной планерке, куда Васька пришел вместо заболевшего

начальника цеха Шведова.

Лапин невозмутимо довел до верхнего эшелона информацию, накрутил,

кому надо, хвоста, а когда планерка была завершена, директорским тоном

велел Гуляеву задержаться. И проговорил, когда они остались в кабинете одни,

холодно и с расстановкой:

– Значит так, господин Гуляев. Во-первых, никакого панибратства. Во-

вторых, никаких просьб. Поблажек от меня тоже не будет. И никакого трепа.

Уволю тут же. Вопросы?

Гуляев, стоящий напротив стола и, как придурок, радостно лыбящийся,