Мери Каммингс - Заложница

И тут — буквально и двух секунд не прошло! — на дорожке показался мужчина в красной рубашке. Вышел на аллею, посмотрел налево, направо — сверху было хорошо видно, как поворачиваются в разные стороны залысины — подошел к скамейке, где прежде сидел мальчишка, и снова огляделся.

— Его увели! — заорала я, еще больше свесившись вниз. — Увели!!!

Он не слышал! Несущаяся из натыканных по всей аллее громкоговорителей музыка заглушала мои крики.

— Увели-ии! Туда!!! — замахала я руками.

Нет, бесполезно…

Кабинка по-прежнему ползла вниз; до земли оставалось еще футов двадцать. Накинув на плечо сумку, я перелезла через борт и повисла на руках, не обращая внимания на раздавшийся сверху вопль: «Смотри, смотри!!!»

Пятнадцать футов… Пора! Я разжала руки и приземлилась, куда и целилась: в центр клумбы (что мне — впервой, что ли? Мой «личный рекорд» — двадцать футов, высота второго этажа, между прочим!) Вскочила и, увязая по щиколотку в рыхлой влажной земле, побежала к по-прежнему растерянно оглядывавшемуся мужчине, выкрикивая на ходу:

— Эй! Его туда увели… мальчика… Туда, туда! Мальчика!

Он обернулся, громко переспросил:

— Билли?!

Я наконец выбралась на дорожку и махнула рукой:

— Туда! Мужчина в футболке, темной…

Слова застряли у меня в горле. Теперь, когда мы с папашей стояли лицом к лицу, я наконец вспомнила, где видела его раньше: это был тот самый красномордый тип с фотографии, сделанной «скрытой камерой» на Ленарт-стрит, про которого Пол сказал: «он в жизни приличного костюма не носил»…

Полиция подъехала минут через десять. Я рассказала им все, что видела. Мне велели завтра явиться в городское управление полиции — дать письменные показания — и забрали фотоаппарат. Поскольку все фотографии к тому времени были давно скопированы на флэшку, возражать я не стала: будет лишний повод зайти к детективу, ведущему это дело — авось что-нибудь новенькое удастся узнать! — а аппарат у меня есть и запасной.

После этого меня вежливо, но безапелляционно выставили — чуть ли не под локоть проводили до ворот парка. Я позвонила Биллу, рассказала о случившемся и пообещала, что сейчас подъеду с эксклюзивным материалом; покрутилась немного в толпе у входа — вдруг кто-нибудь что-то интересное сболтнет?!

И все время в глубине души ждала, что, как и в прошлый раз, сейчас раздастся крик «Нашли, нашли!» — но так и не дождалась…

На первой странице воскресной газеты была опубликована моя статья о происшествии в парке Баллантайн с подзаголовком: «Рассказывает журналистка — свидетельница преступления!»

Она потеснила даже острый материал Стива о закулисной предвыборной борьбе кандидатов в сенат — выборы еще долго будут идти, а детей не каждый день похищают! Тем более что у меня был эксклюзив: фотография маленького Билли Аронсона, сделанная буквально за пять минут до похищения, и фотография похитителя (правда, со спины) — видно было, как он ведет мальчика за руку по аллее.

Только вот все это — и статья на первой полосе, и то, что я утерла нос Стиву — меня не слишком радовало. Точнее, радовало, конечно… но стоило мне вспомнить этого мальчонку — и становилось не по себе при мысли, что его, может, уже нет в живых.

Будь со мной сейчас папа, он бы несомненно начал сейчас вправлять мне мозги: это мое «не по себе» являлось вопиющим нарушением составленного им самим «Кодекса журналиста», в котором, среди прочих, были и такие правила: «Будь профессионалом — ничего не принимай близко к сердцу. Написал, отдал редактору — и забыл, не смотри назад, смотри вперед!»

Но папы рядом не было. И вообще никого не было, и не с кем было поговорить и пожаловаться. Гарольд и тот, насидевшись вчера вечером в сумке, устал, обиделся и не хотел общаться. Ушел к себе в клетку на матрасик, свернулся в клубок, и даже когда я готовила завтрак, не прибежал требовать яичницы, хотя я нарочно гремела сковородкой.

После завтрака, поборов мимолетное желание позвонить кому-нибудь из подруг и напроситься в гости — хоть душу отвести: поболтать, посплетничать и рассказать о наглой выходке Моди — я решила взять себя в руки. Вынесла мусор, загрузила в машину накопившееся за неделю белье и начала пылесосить гостиную, одновременно — за отсутствием папы — вслух высказывая себе самой все, что сказал бы он, если бы увидел меня в таком раскисшем состоянии.

— …Хватит валять дурака! К тебе попал сенсационный материал — так радуйся, держись за него, развивай. И про первую попытку похищения не забудь, о которой никто, кроме тебя, пока не знает — пока сенсация «горячая», самое то будет! Или что — может, Стивен прав, и твое место на женской страничке — про вязание писать?! Так скажи об этом честно!

Результатом явился приступ злости — и желание немедленно сделать что-то полезное для общества. Жертвой пал Гарольд: вместо того чтобы дать несчастному хорьку спокойно поспать, я выставила его из клетки, а саму клетку унесла во двор и вымыла.

Потом я вытряхнула пылесос, вынесла мусор — и наконец села за компьютер, решив внимательнейшим образом просмотреть сделанные вчера фотографии — а вдруг на одной из них мелькнет человек в темной футболке? Ведь когда я снимала, он был в парке — и значит, мог случайно попасть в кадр!

Добралась до фотографии Билли Аронсона и задумалась — интересно, преступник намеренно или случайно похитил именно этого мальчика?..

О выкупе смешно даже говорить: для выкупа похищают детей богатых родителей, а у Билли таковых явно не было. Как и богатого дедушки или крестного, готовых оставить ему миллионное наследство.

Отец — водопроводчик, мать — кассирша в супермаркете. Последние три года они в разводе (причина — пьянство Арчи Аронсона, отца мальчика), и Билли, согласно решению суда, общался с отцом два раза в неделю и еще неделю подряд в пасхальные каникулы.

Значит, получается, что Билли — случайно выбранная жертва; преступник увидел, что ребенок оказался без присмотра, и увел его. Кстати, непонятно — а почему Билли так спокойно шел? Не плакал, не сопротивлялся, не пытался вырвать руку и убежать… Я ведь потому сначала и не заподозрила неладное — думала, он с отцом идет!

Я нашла нужную фотографию и еще раз внимательно взглянула — да, идет спокойно. Даже голову к похитителю повернул, похоже, что-то говорит… Еще одна фотография, через пять секунд — они все так же спокойно сворачивают в боковую аллею.

Про то, что я со вчерашнего дня не включала новый ноутбук (а вдруг меня там письмо от Владельца ждет?!), я вспомнила случайно, увидев на очередной фотографии Арчи Аронсона — глаза вытаращены, рот приоткрыт, вид дурацкий… Козел! Как можно ребенка было одного оставлять! Неужели совсем мозги пропил?!