Камилла Лэкберг - Укрощение

— Всем привет! — жизнерадостно начал Бертиль, как всегда, не способный почувствовать общее настроение и адекватно на него отреагировать.

В ответ ему послышалось разрозненное бормотание. «Боже мой, что сейчас будет?» — подумал Хедстрём. Но, к его большому удивлению, Мелльберг четко и вразумительно изложил ход следствия, а также суть теорий Герхарда Струвера о психологическом профиле преступника. На короткий момент он даже показался вполне компетентным полицейским, и лишь когда он подошел к тому, что было новым для остальных присутствующих, его сотрудник затаил дыхание.

— Репутация у нас в Танумсхеде такова, что мы в высшей степени компетентны и выполняем полицейскую работу исключительно эффективно, — сказал Бертиль, и Патрик с трудом сдержался, чтобы не фыркнуть. Другие люди, сидевшие вокруг него, не так хорошо умели контролировать свои спонтанные реакции — кое-кто даже захихикал.

— Одна из наших сотрудниц обнаружила связь между делом Виктории Хальберг и значительно более старым преступлением, — продолжил тем временем докладчик.

Он сделал артистическую паузу, ожидая реакции — и естественно, она не замедлила последовать. Все замолкли и выпрямились.

— Кто-нибудь помнит убийство Ингелы Эрикссон из Хультсфреда? — торжественно спросил выступающий.

Несколько человек закивали, а один полицейский из Вестероса сказал:

— Да, это та, которую нашли убитой и обезображенной за домом, где она жила. Ее муж был осужден за убийство, хотя все отрицал.

Мельберг кивнул:

— Да, он умер в тюрьме. Дело строилось на косвенных уликах, и есть основания полагать, что он был невиновен. Сам муж утверждал, что был один дома в тот вечер, когда пропала его жена, а она сказала, что собирается встретиться с подругой, но, по словам подруги, это не соответствовало действительности. Как бы то ни было, у него отсутствовало алиби, и не было свидетелей, которые могли бы подтвердить, что его жена была дома в середине того дня. По словам мужа, их навестил в тот день мужчина, откликнувшийся на опубликованное ими объявление, но полиции так и не удалось его разыскать. Поскольку муж ранее был известен фактами насилия по отношению к женщинам, в том числе и к жене, внимание полиции сразу обратилось на него. Собственно говоря, складывается впечатление, что они не особо интересовались другими версиями.

— Но как это связано с нашими исчезновениями? — спросил все тот же полицейский из Вестероса. — Ведь все это было тридцать лет назад!

— Двадцать семь. Дело в том… — Докладчик снова сделал театральную паузу, чтобы то, что он собирался сказать, произвело максимальное впечатление, — …что на теле Ингелы Эрикссон были обнаружены точно такие же повреждения, что и у Виктории.

В зале повисла тишина.

— А это не может быть подражанием? — произнес наконец Таге из Стрёмсхольма.

— Мы рассматриваем такой вариант, — согласился Бертиль.

— Разве не логичнее предположить, что это подражание, а не тот же самый злоумышленник? Почему между этими событиями прошло так много лет? — Таге огляделся, ища поддержки остальных. Несколько человек закивали.

— Да, — сказал Палле и наполовину повернулся на стуле, чтобы все могли его слышать. — Или же убийца Ингелы не совершал преступлений в течение всех этих лет по другим причинам. Например, он сидел в тюрьме или жил за границей. Кроме того, могут существовать другие жертвы, которых мы пропустили. Каждый год в Швеции исчезает шесть тысяч человек, и среди них могли быть девушки, которых никак не связали с нашими. Так что мы должны взвесить возможность того, что это тот же самый преступник. Но… — Он поднял указательный палец. — Мы не должны принимать за данность, что связь вообще существует. Может быть, это случайное совпадение?

— Повреждения идентичны, — возразил Мелльберг. — До мельчайших деталей. Можете сами почитать в материалах следствия. Мы подготовили для вас копии.

— Сделаем перерыв на чтение? — предложил Викинг.

Все встали и взяли по копии из стопки, лежавшей на столе рядом с Бертилем. Самого его окружили и засыпали вопросами — и он, оказавшись в центре внимания, засиял, как начищенный кофейник.

Патрик приподнял бровь. Начальник не присвоил себе всю славу, что его даже удивило. Оказывается, и у Мелльберга бывают свои моменты просветления. Однако нелишне, наверное, было бы вспомнить, по какой причине они здесь собрались. Четыре пропавших девочки. И одна погибшая.

Марта, как обычно, проснулась рано: дела в конюшне не могли ждать. С другой стороны, Юнас встал еще раньше и уехал на ферму неподалеку, где у лошади случились тяжелые колики. Женщина зевнула. Накануне они просидели и проговорили допоздна, так что на сон осталось маловато времени.

Зажужжал мобильник. Фру Перссон достала его из кармана и взглянула на дисплей. Хельга приглашала их с Молли на чашку чая. Наверное, она увидела в окно, что внучка осталась дома, не пошла в школу, и наверняка желала знать почему. По правде говоря, девочка заявила, что у нее болит живот, и Марта единственный раз в жизни сделала вид, что поверила в эту неуклюжую ложь.

— Молли, бабушка хочет, чтобы мы зашли к ней на чай, — сказала она дочери.

— А это обязательно? — раздался голос Молли из денника.

— Да, обязательно. Пошли.

— Но ведь у меня живот болит! — заныла юная Перссон.

Ее мать вздохнула:

— Если ты со своим больным животом смогла дойти до конюшни, то сможешь сходить и на чай к бабушке. Пошли, это надо сделать. Вчера они с Юнасом повздорили — он будет рад, что мы пытаемся заключить с ней мир.

— Я собиралась взнуздать Скирокко и прокатиться! — Молли вышла в проход, уныло повесив голову.

— У тебя же болит живот! — усмехнулась Марта.

Ответом ей был сердитый взгляд.

— Ты все успеешь, — продолжила фру Перссон. — Мы быстро попьем чай у бабушки, а потом ты сможешь спокойно потренироваться. Первое занятие у меня только в пять часов.

— Ну ладно, — буркнула девочка.

Пока они шли через двор, Марта сжала кулаки от раздражения. Молли получала все на блюдечке с голубой каемочкой. Она ничего не знала о том, каково это — иметь трудное детство, пробиваться самостоятельно… Иногда у фру Перссон возникало желание показать дочери, какой могла бы быть жизнь у того, кто не так избалован, как она.

— Мы пришли! — крикнула она, войдя в дом свекрови и даже не постучав.

— Проходите, садитесь. Я испекла сахарный крендель, и у меня есть для вас чай. — Хельга обернулась к гостям, когда они вошли в кухню. Она выглядела как воплощение типичной бабушки — присыпанный мукой передник и седые волосы, словно облака, обрамлявшие лицо.

— Чай? — наморщила носик Молли. — Я хочу кофе.