Виктор Пронин - Смерть в своей постели

— Или нашлись силы?

— Это одно и то же. — Вохмянин махнул тяжелой красноватой ладонью. — Когда кончаются силы, вести себя подобающим образом… Человек становится способным на многое. На убийство, в том числе.

Ни фига себе, изумленно подумал Пафнутьев. Этот человек далеко не дурак, похоже, он всех обитателей дома видит насквозь. Если конечно, сейчас говорил не о самом себе. Уж больно тонкие выводы делал о человеческой натуре, для телохранителя слишком уж тонкие. О себе, ох, о себе говорил Вохмянин столь прочувствованные слова.

Войти к Юшковой Пафнутьев не успел — едва Вохмянин подвел его к двери, едва вознамерился постучать, Пафнутьева окликнул Андрей.

— Павел Николаевич! Есть разговор.

Пафнутьев оглянулся на Андрея, торопливо поднимающегося по винтовой лестнице.

— Я позже сам зайду к ней, — сказал он Вохмянину. — Где я вас найду?

— Внизу. В каминном зале.

— Договорились. — И Пафнутьев пошел навстречу Андрею. — Есть что-то новенькое?

— Докладываю обстановку… Шаланда уехал. Опера своего оставил, а сам слинял. Обещал прислать команду — вдвоем обыскать этот дом невозможно.

— Похоже на то.

— Еще пришлет машину за трупом.

— Тоже разумно.

— Внизу, в подвале, вас дожидаются двое строителей. С Украины ребята. Отделочники. Перепуганные и несчастные.

— Так любили Объячева?

— Он, оказывается, не платил им уже год. Договорились, что рассчитается, когда полностью сделают свою работу. Через месяц собирались закончить. А он возьми да и помри. Они просто в ужасе, Павел Николаевич.

— Я тоже, — сказал Пафнутьев.

— С женой говорили?

— Да. Порнуху смотрит. «Красная шапочка» называется.

— Вместе смотрели?

— Недолго. Я потерял самообладание и позорно бежал.

— Тут у Объячева, оказывается, гость, партнер по бизнесу. Вьюев. Пытался бежать.

— Удачно?

— Я настиг его уже за воротами. Пер мужик по колено в грязи, будто за ним дикие звери гнались.

— Это были не дикие звери, это был ты, Андрюша? — улыбнулся Пафнутьев.

— Совершенно верно. У третьего дома настиг. Он так несся, будто жизнь спасал. При нем был чемоданчик с документами. Отдавать не хотел ни в какую. Но я, с вашего позволения, этот чемоданчик все-таки изъял. Он заперт, но, при надобности, мы его вскроем, все эти цифровые замочки…

— Правильно, Андрей. Всех впускать, никого не выпускать.

— Тут есть у них молодуха, кстати, жена телохранителя. Так вот, с ее помощью я запер все двери, какие только нашел. Она у них не то домработница, не то домоправительница… Крутая тетенька. Надо бы вам с ней потолковать.

— Дойдет очередь. Меня тут уже дожидается одна… Говорят, невероятной красоты женщина.

— Слышал. Будьте осторожны. Девушка не всегда отвечает за себя.

— Настолько опасная?

— Любвеобильная.

— Разберемся… А вот и Худолей! — По лестнице осторожно, словно боясь вспугнуть кого-то, пробирался эксперт. Увидев Пафнутьева, он бросился к нему с такой радостью, будто уже и не надеялся увидеть живым.

— Паша! — вскрикнул Худолей. — Паша… — но, увидев Андрея, посерьезнел и, взяв Пафнутьева под руку, повел в сторону.

— Увидимся в каминном зале! — успел крикнуть Пафнутьев Андрею. Тот кивнул и направился к винтовой лестнице. — Слушаю тебя, Худолей.

— Паша… Я сейчас тебе такое скажу, такое скажу, что ты прямо вот здесь упадешь и не встанешь.

— Тогда не надо.

— Нет, я все-таки скажу, может быть, ты выдержишь, может быть, встанешь после того, как упадешь. Я только что был в подвале.

— Андрей тоже был в подвале. Вы там не встретились?

— А! — Худолей досадливо махнул полупрозрачной своей ладошкой. — Он с хохлами трепался, а я делом занимался. Я там такое увидел, Паша! — Худолей прижал к груди обе ладошки и прикрыл глаза. — Скажу откровенно… Все мои представления о жизни, о людях, все мои представления о самом себе… Рухнули. Только сейчас я понял, как убого, беспросветно мое существование, какими недостойными путями я шел по жизни…

— И что же ты такое увидел? — сочувственно спросил Пафнутьев.

— Я содрогнулся, Паша. Я в шоке. Я не отвечаю ни за свои слова, ни за свои поступки.

— Может быть, нам вместе спуститься в подвал? — предложил Пафнутьев.

— Подвергнуть тебя такому испытанию… Только, Паша, если ты сам этого хочешь. Только если ты сам принимаешь такое решение. Ну как, готов?

— Пошли, — сказал Пафнутьев и направился к винтовой лестнице, втиснутой в круглую кирпичную башню.

— Нет, Паша, нет! — ухватил Пафнутьева за рукав Худолей, потащил его в противоположную сторону, по темному длинному коридору, в глубине которого тускло светилась маленькая лампочка. — Осторожно, здесь ведра, швабры…

Коридор заканчивался узкой дверью. Открыв ее, Худолей бесстрашно шагнул через порог — он уже, видимо, здесь все обходил, исследовал, изучил.

— Ну, ты даешь! — пробормотал Пафнутьев.

— Эта лестница ведет прямиком в подвал. На нее можно выйти с каждого этажа. Видишь двери? Если вдруг какая надобность приспичит — милиция окружит, бандюги начнут обстрел, натовцы десант сбросят… Ты сразу в подвал. И огородами, огородами — только тебя и видели.

Чем ниже опускался Худолей, тем он становился нервнее, чаще оглядывался на Пафнутьева, словно хотел убедиться, что тот не сбежал, не бросил его в этом опасном путешествии.

— Только, Паша, ты это… Не делай сразу поспешных выводов… Не торопись с выводами. Осмотрись, успокойся, присядь на что-нибудь… А уж потом слова произноси. Там не каждые слова годятся, там, Паша, с выбором надо, осторожно, продуманно. Десять раз мысленно словечко про себя проговори, а уж потом вслух, для других ушей.

— Что там? — не выдержал Пафнутьев. — Трупы?

— Да ну, трупы! — Худолей пренебрежительно махнул ручонкой. — Стал бы я тебе трупы показывать… Что ты, трупов никогда не видел? Видел. И еще будешь видеть. Жизнь у тебя такая, Паша, не каждый выдержит, не каждому по силам… И кто бы оценил, кто бы поддержал душевным словом… Грамоту какую дал, медаль за отвагу… Нет!

Худолей продолжал бормотать, было такое впечатление, что он попросту боится замолчать, боится тишины, которая с каждым этажом вниз становилась все более давящей, все более глухой. Когда они сошли с последней ступеньки, Пафнутьев ощутил под ногами плотный бетон и понял, что они в подвале. Вокруг была такая темнота, что только судорожно вцепившаяся в его рукав ладошка Худолея говорила о том, что он здесь не один.

— Я рядом, Паша, — шептал Худолей. — Я с тобой, не бойся.

— Да я вроде того, что ничего…

— Здесь есть выключатель, сейчас найду. — Ладошка Худолея разжалась, и Пафнутьев остался один в этой невероятной темноте.

Шаркающей походкой, чтобы ни обо что не споткнуться, Худолей двинулся куда-то вправо, но слева, слева Пафнутьев явственно услышал какой-то шорох, ритмичный шорох, отдаленно напоминающий человеческие шаги, падающие капли воды, раскачивающийся на веревке груз.