Виктор Пронин - Смерть в своей постели

Вохмянина, как и хотела, оставалась в доме хозяйкой. Единственной. Однако это, похоже, нисколько ее не огорчало. Со всеми людьми, которые здесь были, она расставалась без сожаления. Каждому протянула красивую полную руку, улыбнулась, вполне искренне улыбнулась, поскольку все эти отъезды ее радовали.

— Еще увидимся, — сказал на прощание Пафнутьев.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Только свистните, Павел Николаевич. Я тут же окажусь в вашем кабинете.

— Свистеть не буду, но машину пришлю.

— Вы хотите сказать, что будете присылать ее каждый раз, когда появится необходимость в моих показаниях?

— Да, — кивнул Пафнутьев после некоторого колебания. — Во всяком случае, буду стараться. Спасибо за гостеприимство, до скорой встречи! Надеюсь, мы вас не слишком огорчили.

— Вы? — переспросила Вохмянина. — Не слишком.

— Может быть, через некоторое время захотите повидаться с мужем…

— Я вам об этом скажу.

— Усек, — шало ухмыльнулся Пафнутьев и поднял в прощальном приветствии руку.

Машина шла медленно, переваливаясь с боку на бок, похрустывая тонким ледком и фарами вырывая время от времени из темноты бетонные плиты, заборы, уцелевшие после нулевых работ ели, березы, сосны.

Минут через пятнадцать машина вырвалась на трассу и помчалась к городу, набирая скорость. За рулем сидел Андрей и, казалось, ничего не видел, ничем не интересовался, кроме дороги. Вохмянин молчал сосредоточенно и угрюмо. До последнего момента он не знал, что с ним поступят вот так неожиданно. Когда Андрей подошел к нему с наручниками, Вохмянин вопросительно посмотрел на Пафнутьева — что, дескать, так нужно?

— Да, мужик, да, — ответил Пафнутьев.

— Я в чем-то обвиняюсь? — спросил Вохмянин негромко, но побледнел, сосредоточился, как-то весь подтянулся.

— Мне бы не хотелось на столь интимные темы, как обвинения, подозрения, говорить при стечении народа. И тебе это не нужно. Согласен?

— Да ладно, чего уж там… Согласен, не согласен… Были бы доказательства, да, Павел Николаевич?

— Золотые слова. — Пафнутьев добродушно похлопал по широкой спине Вохмянина.

— Жаль… Хоть бы переночевать дали возможность… Теперь, как я понимаю, не скоро удастся отоспаться в приличных условиях.

— Что до того, чтобы отоспаться… Я ведь тоже не остаюсь. Хотя Худолей бы не возражал.

— Недельку я бы с удовольствием здесь побыл… Следы бы какие-никакие нашел, доказательства… — мечтательно проговорил Худолей.

— Не переживай, мы еще подъедем.

— Подъезжайте, — усмехнулась Вохмянина. — Здесь кое-что осталось для хороших людей.

После поворота луна оказалась прямо перед лобовым стеклом, но Андрея это не раздражало, ему даже нравилось видеть перед собой белесое пятно.

— Луна не мешает? — спросил он у Светы.

— Нисколько.

— Мне тоже.

— Я люблю, когда луна. Можно опустить стекло?

— Конечно. — И Андрей сам, повертев ручку, впустил в машину свежий воздух. Пахло оттаявшей землей, теплой корой деревьев, просыхающей по обочинам жухлой прошлогодней травой.

— Но ветра гудит голубой напор и кто-то глядит на меня в упор, — пробормотала Света негромко, но все ее услышали.

— И что же из этого следует? — спросил Пафнутьев.

— Значит, весна, значит, настоящая… Не из сна навязчивого, — ответила Света.

Пафнутьев хотел было ввязаться в бестолковый разговор ни о чем и обо всем, но в этот момент у него в кармане запищала коробочка сотового телефона.

— Слушаю вас внимательно, — сказал Пафнутьев. И замер. Ничего больше не произнес, только невнятно мычал в трубку, показывая, что он все-таки слушает, понимает и просит продолжать.

— Ты где сейчас? — спросил Пафнутьев. — Понял. Я еще позвоню. Тут надо пассажира забросить в одно место. Не уходи, жди моего звонка. — И Пафнутьев сунул телефон в карман.

Дальше ехали молча. По каким-то признакам все поняли, что разговор был серьезный, что-то в мире изменилось, что-то случилось.

— Шаланда звонил, — произнес Пафнутьев, когда машина уже въехала в город, и по обе стороны дороги замелькали частные домики. — Просил передать Худолею поздравления.

— По какому случаю?

— Очень хорошо, говорит, освоил мистические значения цифр и чисел. Настолько хорошо, что даже стало страшно жить, — добавил Пафнутьев.

— О, Боже! — простонал Худолей, что-то поняв, о чем-то догадавшись. — Неужели сбылось?

— Сбылось.

Дальше ехали в полной тишине. У высокого кирпичного забора с колючей проволокой наверху нашли маленькую железную дверь и сдали Вохмянина. Потом отвезли домой Свету.

— Так, говоришь, весна? — спросил Пафнутьев, когда женщина уже спрыгнула на подсушенный морозом асфальт.

— Настоящая, Павел Николаевич.

— До скорой встречи, Света.

— С нетерпением буду ждать повестку.

— Ты у меня дождесси! — зловеще прошипел Пафнутьев, пытаясь скрыть растерянность перед этой женщиной.

Пафнутьев, Андрей, Худолей молча, с каким-то вдруг возникшим напряжением смотрели, как Света удаляется к своему дому, как легко и свободно сидит на ней дубленка, как светятся в белесом свете луны ее волосы. Вот она перепрыгнула через лужу и тут же оглянулась — видели ли эти суровые мужики, как она легка и красива?

Мужики видели, все видели. Андрей помигал ей фарами, погудел, Света помахала рукой и свернула за угол.

— Вот так и кончается жизнь, — пробормотал Пафнутьев потерянно.

— Ничего, Паша. — Худолей похлопал Пафнутьева по коленке. — Жизнь она такая… То уходит, то возвращается. За ней иногда и не углядишь. Казалось бы все, конец, ты труп. А потом вдруг обнаруживаешь в себе совсем маленький участочек, и там не то ручеек журчит, не то огонек тлеет…

— Звонил Шаланда, — повторил Пафнутьев. — Скурыгин убит полчаса назад. Контрольный выстрел в голову.

— Это пятый, — сказал Худолей. — Больше не будет.

— Точно? — требовательно, даже капризно спросил Пафнутьев.

— А ты, Паша, сам не чувствуешь? Не ощущаешь в цифре «пять» некую законченность? Не ощущаешь?

— Не ощущаю! — с вызовом произнес Пафнутьев.

— Посчитай пальцы на своей руке! Их пять. Пятиконечная звезда — пять лучей. У человека сколько конечностей?

— Четыре, — сказал Андрей.

— А голова? — удивился Худолей. — Нет, ребята, у человека пять конечностей. На всех древних гравюрах, рисунках, мистических изысканиях, оккультных исследованиях… Пять.

И тут все трое увидели, что в доме, в который только что вошла Света, на третьем этаже вспыхнул свет, и в окне возникла женская фигурка с поднятой рукой. Андрей в ответ опять помигал, погудел и медленно тронул машину.

— Пустота и усталость, — негромко произнес Пафнутьев. — Пустота и усталость, — повторил он. — И никто не узнает, — затянул он и тут же перебил сам себя. — Послушайте, ребята… А если я предложу нечто совершенно безнравственное…