Владимир Голубев - Взрослое лето

– Руководство строящегося комбината и охотник Пётр Петрович Аникин!

Михаил Владимирович кивнул и глазами пробежался по верхним углам кабинета:

– Про комбинат слышал и много думал, но прошу тебя, ребёнок, ничего мне не говори, меня завтра же уволят из комитета, если я только суну нос в их дела! Леночка, пойми – строительство ведётся по программе гу-бер-на-то-ра. Если что-то пойдёт не так и я им испорчу пиар, то на меня быстренько состряпают дело, обвинят в коррупции, заявят, что я по заказу «неведомых конкурентов» препятствую развитию промышленности в нашей области. Знаешь, что со мной будет?

– Не знаю. Но, может, хотя бы попробуйте? Осторожно-осторожно?

– Нет, и не проси! Там миллиарды рублей и сотни рабочих мест!

– Ну, а охотником займётесь? Он зачем-то ходит к нам и всё вынюхивает, и его, между прочим, дедушка сто раз ловил в лесу за браконьерство.

– Даже не думай! Твоего Аникина знает весь район и с ним охотится всё начальство, начиная от главы района и кончая нашим прокурором! Потом все браконьеры района отрабатывались на причастность к данному преступлению, ещё три года назад! Кстати, нам даже местное ФСБ помогало.

– Вас уволят за Аникина?

– Нет, просто житья не дадут, сам побегу с заявлением об увольнении по собственному желанию.

– Плохо.

– Очень, сам знаю, но ничего поделать не могу, такова жизнь.

– Прямо какой-то тупик. Но это самые ходовые версии.

– Не знаю. Ничего обещать не могу. Буду думать, обещаю. Может, чая? У меня конфетки завалялись, у вчерашнего трупа нашёл в кармане.

– Ой, меня уже тошнит!

– Шучу, конфеты из магазина напротив, называются «Коровка».

В дверь постучали, и в кабинет шагнула женщина с нарисованными бровями, с сумочкой и женским журналом под мышкой.

– Здравствуйте. Я Анна Фёдоровна из первой школы, вот прибыла для участия в допросе несовершеннолетнего.

– Как вы вовремя, Анна Фёдоровна, присаживайтесь!

Через полчаса, расписавшись под показаниями, девочка вышла на свежий воздух. От щемящего чувства безысходности хотелось закричать на весь город:

– Люди! Пожар! Никто не хочет искать убийц, нас как лохов водят вокруг пальца!

Но не закричала, не смогла. С лавочки напротив поднялась мама:

– Всё нормально?

– Да, пойдём отсюда – никто не хочет никого искать.

– Михаил Владимирович произвёл на меня хорошее впечатление, а получается, ничего не делает, – Мила помолчала и добавила: – Всё что ни делается, всё к лучшему.

– Некогда ему, у него таких убийств завались, во сколько, – и девочка махнула ладонью над головой. – Выше крыши!

– Пойдём-ка лучше зайдём в кафешку, после я посажу тебя на автобус. С остановки дойдёшь до дома или поедешь на такси?

– Дойду, купи мне мороженого, шоколадную «Лакомку», ладно?

– Да, конечно. Скажи, во время допроса не звенело?

– Да нет! Но вот это самое обидное и страшное! Он совсем не врёт!

Они замолчали и пошли в сторону автовокзала: девочка-подросток и молодая красивая женщина, подрастерявшие в гулких коридорах веру в справедливость. Но в кармане юбки Алёнки лежал скомканный листок с номером телефона следователя.

Через час белый автобус, подобно сказочному киту, оставил позади себя блестящие высотки, заводы и торговые центры с орущими во всё горло вывесками и, перемахнув через реку по мосту, отправился в сторону зелёного раздолья, тянувшегося на десятки километров.

– Остановка «По требованию», – наконец-то по громкой связи объявил водитель. – Кто-то брал билет в эту глушь, так выходите или нет?

– Выхожу, дяденька, спасибо!

Двери автобуса распахнулись, и через минуту привычные лесные звуки окружили Алёнку. Автобус тронулся в сторону посёлка, а ей ничего не оставалось, как идти в сторожку, где кроме ёжика и несчастного Дантеса, находящегося второй год в заключении, никого не было.

Колючая кочка обошлась молоком из пакета и сыром, а зачитанная тремя поколениями семьи Белкиных книга ожидала на тумбочке под белоснежной салфеткой. В ней аббат Фариа, наверно, в сотый раз под насмешливыми взглядами поведал беспечным потомкам из далёкой России и очередному инспектору историю о сокровищах, но ему опять не поверили, и он так и застрял в тюрьме. Действительно, императоры Калигула и Нерон дали бы шанс несчастному старику. Но тюремный служка равнодушно запер дверь. Потому и воздух, которого просил аббат, так и остался недоступен, и простор, которым он дорожил, и желанная свобода, за которую предлагал столь высокую плату…

На следующий день приехал Женя, постучался в калитку.

– Алёна, это я, открой!

Шум разбудил девочку, она быстро оделась и впустила в дом гостя.

– Извини, что поднял с кровати, но удержаться не смог, потому и приехал. Ну как, следователь готов дать интервью или нет? Я из твоего вчерашнего звонка ничего толком не понял.

– Готов. Чай будешь? Я привезла конфет из города.

– Буду, но конфеты с меня и ещё торт «Пьяная вишня». А когда ему можно позвонить?

– В любое время, скажешь, что ты журналист и ещё, мол, от Лены Белкиной. Только он попросил вначале сделать интервью с его начальником, ну а потом и сам готов излить тебе, как на исповеди, свою грешную душу. Ну про душу, естественно, шучу, а остальное – чистая правда. Заметь, торт «Пьяная вишня» не катит, я ещё маленькая для алкоголя, а тебя могут привлечь за спаивание несовершеннолетней.

– Ура! Ура! Никогда до конца не верил, что получится.

– Только, знаешь, есть один момент…

Женя напрягся, но не сводил счастливых глаз с девчонки, а его рыжие ресницы продолжали слегка подрагивать.

– Ты о чём?

– Ну, мне пришлось ему сказать, что ты ухаживаешь за моей мамой.

Поэтому я тебе и помогаю, ты гораздо лучше дяди Димы, и мне нравишься, но не как мужчина, ну, как возможный отчим, типа мы с тобой одно поколение, понимаешь?

– Постой! Как ухаживаю? Так мне всего двадцать, а Людмила Александровна меня гораздо старше.

– Но я же не заставляю тебя жениться на тридцатидвухлетней старушенции, тем более из неё уже песок сыпется. Я каждое утро заметаю следы. Вот сегодня не успела.

Девочка внимательно посмотрела на пол в поисках домашних барханов. Но улыбка мало-помалу сходила с уст журналиста.

– Да расслабься ты, забудь, возьмёшь интервью и всё! Тебе перед ним отчитываться что ли о своих успехах или неудачах на любовном фронте?

– А вдруг он об этом расскажет кому-нибудь?

– А у тебя есть девушка?

– Да нет у меня никакой девушки.

– Тогда тем более нечего бояться. А он нормальный мужик, ему не до сплетен, в одно ухо влетело, а из другого вылетело. Правда, там была ещё учительница, но она читала дамский журнал и, наверно, ничего не расслышала, о чём мы шептались после допроса.