Андрей Баширов - Число зверя

— Меня все зовут Василь Васильевичем. Ненавижу одетых баб, — как бы отвечая на изумленный взгляд Марины, сказал он. — По мне, если б я был президентом, тут же издал указ, чтобы все наши бабы ходили голышом. Присоединяйся к нам. Петр, — кивнул он молча сидевшему охраннику, — налей ей. Что будешь пить? Коньяк, шампанское? Заказывай. У нас все есть. В нашем словаре нет слова "нет".

Голая девица рассмеялась.

Марина пожала плечами. Она никак не ожидала увидеть подобную сценку в машине.

Петр протянул ей бокал с шампанским.

— Да ты никак плакала? — спросил Василь Васильевич. — Обидел кто? Мы сейчас, мигом, с ним разберемся.

— Нет, это дождь.

— Василь Васильевич, Саша интересуется, куда едем? — спросил охранник.

— По Садовому и до утра! Как там писал мой друг и поэт Александр Лошак? "И по Садовому кольцу всю ночь компания кутила в машине — ресторане." Ну а ты, что сидишь как не родная? — обратился он к Марине. — Пей, догоняй нас. Мы уже, пожалуй, ведро "Клико" вылакали.

Марина выпила шампанского. Петр, который, как и второй охранник и водитель, не пил, тут же налил ей еще бокал.

— Василь Васильевич, посмотрите, еще одна красавица.

— Останови.

Машина притормозила напротив стоявшей возле фонаря женщины. Василь Васильевич нажал кнопку на панели дверцы, и стекло плавно опустилось.

— Нет, не пойдет, — покачал он головой, выглянув в окно. — Страшна, как моя жизнь. Поехали без остановок.

Машина плавно тронулась с места. Минуты через две, допив одним глотком бутылку шампанского, Василь Васильевич заявил:

— Что‑то стало скучно, давайте споем нашу, — он кивнул в сторону цэковского работника. — Ну‑ка, запевай!

Тот зачем‑то подбоченился и начал:

— "Вихри враждебные веют над нами"…

— "Злобные силы нас грозно гнетут,” — подхватил басом Василь Васильевич.

"В бой роковой мы вступили с врагами,

Нас еще судьбы безвестные ждут…”

Пели и охранники, и водитель, и пьяная голая женщина, и даже Марина, повеселевшая от шампанского и той, совершенно абсурдной ситуации, в которую попала.

“Но мы поднимем гордо и смело

Знамя борьбы за рабочее дело…”

Орали все в полный голос и от души. Поздние прохожие наверное, с ужасом оглядывались на эту несшуюся на бешенной скорости огромную машину, из которой доносился рев голосов.

— Эй, господа — товарищи, а почему эта курва поет с нами? — Василий Васильевич достал из стоящего перед ним ящика новую бутылку и показал ею на “цековского товарища”. — Он же никогда не работал и никакого отношения к рабочему классу не имеет.

— Но, ведь, ты тоже никогда кувалдой не махал, — на мгновение прервав пение, вставил в свое оправдание мужчина.

— Да, но зато я всегда всей душой болел и страдал за народ.

Тут Василь Васильевич приложил палец к губам. Все разом замолкли, лишь голая женщина продолжала горланить:

— “За лучший мир, за святую свободу!..”

— Т — с — с! — Зашипел на нее хозяин, открывая шампанское. — Враги услышат! Эх, сколько нам еще до новой гражданской осталось? Кто нам скажет?

Пробка с хлопком вылетела из бутылки и ударилась в потолок. Шампанское полилось на пол салона к ногам Марины.

— Представляешь, — улыбнулся ей Василий Васильевич, — сняли мне номер в "Метрополе"… Я знаю эти аппартаменты, сам когда‑то курировал этот прожект, там пукнуть нельзя, чтобы тебя на восьми магнитофонах не записали. — Он сделал глоток прямо из бутылки. — Я тебе хочу сказать, что русские убийцы — лучшие убийцы в мире. Вообще, русское — все самое лучшее. Так вот, если тебе сказали, что — убьют, то обязательно убьют. Очень хотелось бы умереть на родине. Поэтому я и приехал… Ну, что вы замолчали? Я кончил свой монолог. Давайте теперь любимую песню батьки Махно! Нет, постой, никак Вася, останови!

Лимузин притормозил у стоящего возле машины "ГАИ" в плаще и с полосатым жезлом в руке милиционера.

Василь Васильевич открыл окно и, высунувшись из него, крикнул:

— Привет тезка! Как служба?

— Здравия желаем Василий Васильевич, — улыбнувшись, козырнул милиционер. — Давненько вас не видел в наших краях.

— Отбрось ты эти церемонии. Выпить хочешь?

— Никак нельзя, я на дежурстве.

— Вот это правильно! — Василь Васильевич обернулся. — Петь, дай товарищу майору пару бутылок шампанского, пусть после дежурства с женой выпьет.

— Так я еще капитан.

— Вот, как только я захочу выставить свою кандидатуру и меня выберут, сразу станешь майором. Специальный закон издам, чтоб все Василии у нас в стране стоили не меньше майора.

Петр вышел из лимузина под дождь с двумя бутылками шампанского и положил их через приоткрытое окно на заднее сиденье милицейских "жигулей".

— Спасибо, Василий Васильевич, — козырнул, но уже серьезно, милиционер. — Обязательно выпьем всей семьей за ваше здоровье и победу на выборах.

— Скажи всем, чтобы голосовали только за меня, — Василь Васильевич откинулся на спинку сиденья и закрыл окно. — Давай, по кругу! Теперь можно помянуть и батьку Махно. Запевай!

И летел "до утра" по залитому дождем Садовому кольцу огромный “членовоз” и вместе с ними неслась над еще не проснувшейся Москвой любимая песня бандитов времен Гражданской войны:

"Любо братцы, любо, любо братцы жить,

С нашим атаманом не приходится тужить…”

К дому Федоровой лимузин подкатил уже в седьмом часу утра. Изрядно отяжелевший от шампанского Василь Васильевич все никак не хотел расставаться с Мариной, предлагал руку и сердце и хоть сейчас же лететь на Багамы и расписываться, но она стойко выдержала все его довольно заманчивые предложения.

Марина вышла из машины, поднялась по ступенькам крыльца и, махнув на прощание высунувшемуся из окна Василь Васильевичу, сказала:

— До свидания. Приятно было познакомиться.

— У тебя прекрасный голос, — крикнул он. — Будь я на двадцать лет моложе, ты бы от меня так просто не ушла. Почаще гуляй по Садовому, глядишь — встретимся.

Марина еще раз взмахнула рукой и скрылась в дверях своего подъезда.

Раздеваться она начала прямо в прихожей, затем залезла под душ, смыла с лица свой "боевой раскрас", насухо вытерлась и одела белое спортивное кимоно. Едва она затянула на своей талии черный пояс, как выражение ее лица мгновенно изменилось и стало суровым и непроницаемым, почти таким как у сидевшего рядом с водителем охранника Василь Васильевича.

Она подошла к висевшему на стене календарю. В последней шифре было шесть не обведенных кружочками крестиков. Хотя, скорее всего уже пять, так как и сегодняшние ночные поиски у Марины закончились неудачей. Два дня она могла передохнуть. Следующая охота намечалась в ночь со среды на четверг — тринадцатого июня.