Патриция Вентворт - Кольцо вечности

— А что вы скажете о подслушанном Агнес Рипли разговоре в кабинете?

— Она все перепутала. Лучше я сам объясню вам, что произошло. Женщина, явившаяся сюда, была взволнована, сердилась, говорила на беглом английском, но с сильным иностранным акцентом. Неудивительно, что Агнес многое не поняла. Гостья подробно рассказала, как она бежала из Парижа, как попала под бомбежку — не знаю, где именно. Она добавила, что везла с собой много ценных украшений, и их, по ее словам, украл какой-то англичанин. Как только мне удалось перебить ее, я объяснил, что сожалею, но ее история не имеет ко мне ни малейшего отношения. Вообще-то я выразился не так прямо, но надеялся произвести тот же эффект. Тогда она выпалила совершенно безумную историю про то, что она разглядела и запомнила руку вора. Она заявила, что узнает эту руку, если увидит ее вновь. Я опять спросил, какое отношение это имеет ко мне. Она выразила желание увидеть мои руки, поэтому я выложил их на стол, и она пристально рассмотрела их. Это ее успокоило, и она уехала.

Фрэнк Эбботт записывал показания с бесстрастным выражением лица, которое сейчас очень напоминало портрет леди Эвелин из Эбботтсли. По его мнению, рассказ Гранта звучал вполне правдоподобно.

Лэм поерзал на стуле. Поначалу он сидел ровно и прямо, а теперь подался вперед и положил руку на стол.

— Вы говорите, эта женщина уехала. Что вы делали после ее отъезда?

Грант слабо улыбнулся.

— Начиная с пяти часов? У вас же все записано. Помню, сегодня утром меня расспрашивал инспектор Смит — очевидно, он передал вам все записи. Но я готов повторить свои показания. Я вышел из дома часов в пять, меня не было некоторое время.

— Значит, вы не уехали из дома вместе с Луизой Роджерз?

— Нет.

— Сколько еще времени после ее отъезда вы пробыли дома?

Грант Хатауэй слегка приподнял плечо.

— Несколько минут.

— Чем вы объясните тот факт, что Агнес Рипли не слышала, как вы ушли?

— Боюсь, я не в состоянии объяснять ее заявления.

— Вы ушли пешком или уехали на велосипеде или машине?

— Ушел пешком.

— Куда вы направились?

Бесстрастными глазами, от которых ничто не ускользало, Лэм заметил, как напряглись мышцы лица мистера Хатауэя. Сокращение мышц было кратким, почти мимолетным.

Понимая, что его напряженность заметили, Грант умышленно расслабился. Решение он принял мгновенно. Уж лучше выставить себя на посмешище, чем выслушать обвинение в убийстве, а если выставляешь себя на посмешище, не стоит суетиться. Стараясь не затягивать паузу, он ответил:

— Я дошел до развилки, обогнул Томлинс-фарм и вернулся в Дипинг.

— Вы встретили по дороге Мэри Стоукс?

— Конечно нет, Я никого не видел. Мне хотелось просто пройтись.

— А в Дипинге?

— Ни души.

— Вы долго гуляли, мистер Хатауэй?

— Я вернулся… — он нахмурился, припоминая, — в половине восьмого.

— Хм… Вам понадобилось так много времени, чтобы пройти три-четыре мили?

— Около трех. Нет, я прошел их быстрее.

— Самое большее — за час. А что вы делали остальные полтора часа?

Грант улыбнулся.

— Я был в церкви.

— В пятницу вечером?

Он кивнул.

— Да. Проходя мимо церкви, я услышал звуки органа, и понял, что это упражняется моя жена — она прекрасно играет. Боковая дверь была открыта, я вошел и начал слушать.

— И слушали полтора часа?

— Примерно так. Моя жена покинула церковь в семь, мне понадобилось примерно двадцать пять минут, чтобы дойти до дома от церкви.

— Хм… Миссис Хатауэй сможет подтвердить это?

— Нет. Она меня не видела.

— А кто-нибудь другой может подтвердить, где вы были?

— Боюсь, нет. Миссис Бартон и Агнес уходили — вернее, я полагал, что Агнес нет дома. А она ушла после того, как подслушала наш разговор?

— Да, ушла.

— В таком случае вам придется поверить мне на слово, или не поверить.

Лэм похлопал ладонью по столу. По его мнению, мистер Хатауэй держался весьма уверенно. Странная это история — о том, как он зашел в церковь послушать, как его жена играет на органе. Лучшего алиби он не мог бы выдумать — если дело дойдет до суда, присяжные сочтут объяснение убедительным. Лэм нахмурился и спросил, что делал мистер Хатауэй вечером в субботу девятого, между половиной шестого и девятью-десятью часами.

Мистер Хатауэй вежливо выслушал вопрос, но не пожелал помочь ни себе, ни полиции. Он повторил то, что уже говорил инспектору Смиту. В пятом часу он отправился в Дипинг на велосипеде. По дороге он встретил жену, которая гуляла с собаками, и обменялся с ней парой слов, затем передумал ехать в Дипинг и вернулся домой.

— Вы вернулись в половине пятого?

— Кажется, да.

— И больше никуда не уходили?

— Нет. У меня было много работы.

— Ваша экономка может подтвердить, что вы были дома?

— Я ужинал в половине восьмого. Это могут подтвердить и миссис Бартон, и Агнес. Можно узнать, почему вас интересует именно это время? Неужели убили кого-то еще?

Взгляд Лэма остался непроницаемым.

— Труп Луизы Роджерз перенесли в дом лесника между половиной шестого и шестью часами. Мэри Стоукс увидела его там и бросилась бежать. Если бы она сказала правду, убийцу поймали бы и она осталась бы в живых. Но она не захотела признаться, что побывала в доме лесника, и заявила, что видела труп в другом месте. Убийца спрятал труп в подвале.

Грант слегка побледнел — не сильно, но заметно.

— К ужину я не переодевался, — сказал он. — Миссис Бартон наверняка вспомнит это: моя одежда была в полном порядке. Отсюда следует, что я не копал могилу в подвале и не занимался другой грязной работой. Однако я мог снять одежду, набросить другую, рабочую, а потом опять переодеться. Именно это вы и имели в виду?

Уже произнося эти слова, он почувствовал сомнение. Их спровоцировали досада и инстинкт самосохранения. А выказывать досаду не следовало.

Он услышал неторопливый приятный голос Лэма, говорящего с деревенским акцентом.

— Вряд ли что-либо подобное пришло бы мне в голову.

Грант засмеялся.

— Но ведь вы об этом подумали, не так ли?

Лэм сменил тему:

— Расскажите о том, что вы делали вечером в субботу шестнадцатого, начиная с половины восьмого.

До этого момента Грант сидел в непринужденной позе, скрестив ноги, свободно сложив руки. Но теперь он вдруг напрягся. Его терпение быстро иссякало. Срывающимся от нетерпения голосом он ответил:

— Боюсь, я почти ничем не смогу вам помочь. Миссис Бартон и Агнес не было дома. Полагаю, они вернулись в половине одиннадцатого, но я не видел их, а они не виде ли меня. Агнес сообщила мне об убийстве Мэри Стоукс примерно в четверть девятого. Как видите, алиби у меня опять нет. Я был здесь, в комнате, но боюсь, никто не сможет подтвердить это. Что будем делать дальше?