Патриция Вентворт - Круги на воде

— Разве ты сделала что-нибудь, за что тебя можно повесить?

Пальцы в ее руке затрепетали. Все хрупкое тело Анни задрожало.

— А кто поверит, что я не сделала ничего плохого? Кто поверит мне, а не им? Была бы жива моя мисс Люси, она бы заступилась за меня. Двадцать четыре года — большой срок, за столько лет можно хорошо узнать всякого: кто пойдет на такое, а кто нет. Но она померла, и у меня никого не осталось. Они прознают об этой его зазнобе в Эмбанке, проведают, как я говорила, что лучше бы мне было помереть, чем выходить за него. Они увидят, как он меня разукрасил. Так-то оно не шибко заметно, но коли начнут всех оглядывать, увидят. Они подумают, что это я!

— А это ты сделала, Анни?

Мисс Силвер держала руку Анни крепко, но мягко. На этот раз рука не дрогнула. Она только чуть сжалась, но осталась спокойной. Анни посмотрела на нее и сказала:

— Нет, мисс. Много раз я хотела умереть, но его смерти я не хотела.

— Но ты же ходила к протоке той ночью?

Анни тяжело, со всхлипом вздохнула.

— Я ходила туда почти каждую ночь, когда в Лэмбе должны были закрывать. Узнавала, придет он домой или нет. Иногда он приходил, иногда нет. Тогда я знала, что он у той девушки.

— Ты ходила каждую ночь?

— Почти каждую. Мистер Эдвард мог бы им об этом сказать, если бы захотел. Два или три раза он встречал меня там, он быстро шел, возвращался от мистера Барра, всегда со мной здоровался. Он мог бы об этом рассказать, но не хотел втягивать меня в это дело.

После долгого и холодного одиночества и долго мучившего ее бремени ужасной тайны Анни почувствовала необычное облегчение. И ум и тело расслабились. Слова, которые она сначала подбирала с трудом, теперь лились свободным потоком. Почувствовав рядом доброту, силу и уверенность, она им доверилась.

Мисс Силвер не выпускала ее руку и мягко подбадривала:

— Значит, ты ходила к протоке в ту ночь, когда утонул твой муж…

Анни сбивчиво повторила за ней:

— Я… ходила… к протоке…

— В котором часу это было?

— Было… около… десяти…

— Ты видела мистера Эдварда Рэндома?

— Он проходил мимо… как раз когда я подходила к протоке.

— Где он был, когда ты подошла?

— Он уже поднимался от протоки, а Уильям спускался. Они заговорили друг с другом, я слышала, как мистер Эдвард сказал: «Спокойной ночи, Вилли!» Они с детства знакомые.

— Что произошло потом?

— Я пошла назад — вверх от протоки, но с другой стороны. Не хотела, чтобы Уильям… видел меня. Я ждала, когда он перейдет… — Она вдруг сильно задрожала: — Но он так и не перешел.

— Почему?

Ей ответил дрожащий шепот:

— Его столкнули…

— Кто?

Глаза Анни не отрываясь смотрели в ее глаза. Поток слов прекратился. Снова подступил страх и, как запруда, перекрыл его.

— Анни, что ты видела? Или слышала?

Она молча смотрела.

— Ты спускалась снова к протоке?

— Когда… он… все не шел… — Она говорила запинаясь, так тихо, что едва было слышно.

— И что ты увидела?

— Он… там у протоки…

— Дальше, Анни!

Внезапно та вырвала руку.

— Я вернулась домой. Неужели вы думаете, я хотела, чтобы он застал меня там? Я почти всю дорогу бежала. Увидела, как они спускаются, и побежала.

Мисс Силвер выхватила из ее речи одно слово и серьезно повторила его:

— Они?

Анни задохнулась.

— Вы думаете, я хочу сказать… что за ним кто-то шел? Было темно, правда? Разве я вижу в темноте? А если бы и увидела, то, что вы думаете, я бы сказала вам, поставила бы свои слова против их слов? А они положат руку на Библию и поклянутся, что это я столкнула Уильяма в воду. А потом будут стоять и смотреть, как меня повесят, и после этого будут спокойно спать по ночам! Кто поверит мне, а не им? Хотя, я могу поклясться на Библии, что побежала домой так быстро, как только могла!

— Почему ты так поступил:?

Анни рыдала, прижав руку ко рту. Сквозь рыдания донеслись слова:

— Я подумала… он… убьет меня. Он был пьяный и очень злился. Я слышала, он… разговаривал… сам с собой… Он говорил «Я ему покажу» и по-всякому его обзывал и еще «Я с ним поговорю на равных!» Больше я не успела ничего услышать… побежала.

Она умолкла. В комнату проникал прохладный воздух влажной ноябрьской ночи, горел ровный слабый свет. Мисс Силвер спросила:

— Кто-то шел за твоим мужем?

Легкий кивок головы.

— Кто же?

Анни судорожно глотнула воздух.

— Было… темно…

— Хочешь, я скажу тебе, кто это был?

Рыдания прекратились. Учащенное дыхание тоже. Казалось, все вокруг слушало, ожидая.

Мисс Силвер наклонилась к ней и назвала имя.

Утром Сьюзен отправилась в усадьбу. Уходить было трудно, но оставаться не легче. Легких путей уже не было. Если полиция решит арестовать Эдварда, это произойдет независимо от того, останется она или нет. А ему будет только больнее, если это произойдет в ее присутствии. Все, что она могла сделать, — это, не оглядываясь, уйти прочь. Он хотел пойти к мистеру Барру, но позже. Перед уходом он дает полиции шанс. Каждый шаг, уводивший ее от него, казался ей целой милей — целой милей долгого и трудного пути. Инстинкт, более древний и сильный, чем логика, сохранившийся в ней от далеких пращуров, твердил, что, пока она здесь, с ним не случится ничего плохого. Но вдали от нее, кто знает, какой враг, ловушка или засада подстерегают его? Оставайся там, где ты можешь защитить любимое существо, даже если для этого потребуется твоя собственная дрожащая плоть. Именно тогда, когда он останется один, зло может подобраться близко и ударить.

Сьюзен не могла этого сформулировать, но именно такие порывы подспудно играли в ней, под всеми разумными рассуждениями о том, что лучший способ помочь Эдварду — это пойти по своим делам, как если бы это был обычный день, один из многих. Она вернется к часу, Эдвард тоже придет, если мистер Барр не задержит его.

Дорис затопила камин в библиотеке. Сьюзен не задумывалась об этом раньше, но вид горящих поленьев напомнил ей, что похолодало. Прежде чем надеть рабочий халат и заняться книгами восемнадцатого века, она постояла минутку у камина, согревая руки. Она добралась уже до верхних полок, значит, придется взбираться на самый верх стремянки.

Она уже поднялась до середины, когда дверь открылась и вошел Арнольд Рэндом. Отвечая на его «Доброе утро», она подумала, как плохо он выглядит. Он подошел к огню и, греясь, встал спиной к ней. Немного подождав, не захочет ли он что-нибудь сказать, она поднялась выше и принялась за работу.

Книга, которую она взяла первой, была сборником проповедей, написанных ее прадедушкой, с многословным и цветистым посвящением Эдварду Рэндому, эсквайру. Должно быть, прадедушке Эдварда. Проповеди были длинными и, вероятно, невыносимо скучными. Разумеется, прихожанам приходилось выслушивать их каждую неделю, но вряд ли у кого-нибудь возникло бы желание читать их в напечатанном виде. Прадедушка родился в восемнадцатом веке, правда, в последнем его десятилетии, и она раздумывала, оставить ли сборник на месте или переставить на полку с книгами начала девятнадцатого века, но ее раздумья прервал голос Арнольда: