Дмитрий Хоменко - Красная Шапочка. История одного расследования

Наконец, наступил тот знаменательный момент, когда Василиса Премудрая соизволила несколько усмирить свою гордыню и наведаться к Пятачку с официальным визитом. Теплый прием, качественный косячок и в меру туманный разговор сделали свое дело, и когда Василиса вышла из дома и предстала перед взорами многочисленных фанатов, она с чувством, с толком и расстановкой произнесла только одно слово, доселе никак ей не дававшееся, — «э–зо–те-ри–ка». С этого самого момента диковинное слово уже не сходило с уст представителей «хламырной» части общества, а посещения Пятачка стали открытыми и объяснялись именно желанием приобщиться к «великому таинству». Сам же поросенок, неожиданно для себя превратившийся в модного гуру, тоже не сидел сложа руки и все время усовершенствовал технику «просветления», перейдя от банальных самокруток–косяков к изысканному кальяну. При этом травы для него он смешивал прямо на глазах у посетителей, используя случайно обнаруженные на чердаке аптекарские весы, и тем самым повышая свой статус до заоблачных высот. Но главным предметом зависти всех его «хламырных» клиентов были все–таки не эти весы, и даже не дорогой кальян работы известного мастера, а маленькое молчаливое существо с невообразимо огромными ушами, которое хозяин всякий раз представлял как своего старого и верного слугу, скрасившего его одиночество после исчезновения Винни. И всякий раз, когда кто–то обращался к нему с предложением уступить «заморское чудо» по сходной цене, Пятачок всем своим видом демонстрировал невозможность подобной сделки. Столь неадекватное для практичных лесных жителей поведение служило дополнительным доказательством сумасшествия признанного учителя и его приобщенности к потустороннему миру.

Вот это самое существо и открыло дверь дома, когда Бегемот нерешительно в нее постучался. «Какие непрактичные уши», — успел подумать инспектор, прежде чем слуга жестом пригласил его войти. Та же мысль занимала кота и тогда, когда он шел за существом по неимоверно узкому и длинному коридору. Потом инспектор оказался в большой комнате, погруженной в полумрак и украшенной декоративной паутиной по углам. Бегемот сразу же уловил приторный запах конопли, перебивавший все остальные ароматы в помещении, даже специфический кабаний. Вся обстановка комнаты состояла из двух удобных диванов и маленького столика между ними, на котором и находился знаменитый кальян. Сам хозяин располагался на одном из диванов и явно находился в состоянии глубокой задумчивости. Ему пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы сконцентрировать свое внимание на госте. Когда Пятачок все–таки узнал кота, то на его лице появилось выражение, сильно смахивающее на испуг. Но поросенок быстро взял себя в руки и, указав инспектору на свободный диван, произнес нечто невразумительное.

— Рано или поздно это должно было произойти, — едва слышным голосом сказал он.

Бегемот не стал вникать в смысл сказанного, приняв эту фразу за стандартное приветствие гуру, и сосредоточился на изучении внешности Пятачка. То, что сидело перед ним, если и можно было назвать поросенком, то только из–за маленького роста и хлипкого телосложения. На всем остальном же лежал отпечаток давно наступившей старости: обвисшие щеки, рыло и уши, бесцветные сонные глаза и редкая седая щетина в самых непредсказуемых местах. Только яркий атласный халат, разрисованный желтыми звездами, выглядел совершенно новым и скрашивал общее убогое зрелище. Наверное, Пятачок уловил ход мыслей гостя, потому что нервно передернулся и потянулся к мундштуку.

— Присоединяйтесь, инспектор, — предложил он гостю, насладившись глубокой затяжкой.

Бегемот принял приглашение и вскоре по достоинству оценил качество травы. Он даже мог со стопроцентной уверенностью сказать, кто именно поставлял ее известному эзотерику. А еще он теперь точно знал, что вся знаменитая процедура смешивания с помощью аптекарских весов не более чем фраерский выпендреж.

Спустя несколько минут, и хозяин, и гость были как нельзя лучше подготовлены к содержательной беседе. После того, как Бегемот отдал должное угощению, Пятачок задал давно напрашивающийся вопрос.

— И что привело тебя в мое скромное жилище? Неужто тоже увлекся эзотерикой?

— Знаешь, наверное, впору заняться этой галиматьей, раз уж судьба занесла меня к тебе. А то я временами начинаю чувствовать себя идиотом, — ответил ему Бегемот и закашлялся, не успев освободить легкие от дыма.

— Ну, если идиотом, то ты попал по назначению, — я как раз на них и специализируюсь. — Поросенок омерзительно засмеялся, так, будто ему одновременно прищемили яйца и рыло. Потом он снова вернулся в рабочий образ и изрек некое подобие откровения. — А вообще, раз уж ты упомянул судьбу, то ничего в нашей жизни не происходит просто так. Иногда мы выбираем цель, не имея понятия о той дороге, которая к ней ведет и находится в компетенции провидения, а не нашей. У тебя есть цель?

Пожалуй, трава была действительно хороша, раз Бегемота потянуло дать развернутый ответ на этот вопрос. Наверное, даже литр валерьянки не заставил бы его открыться перед кем–то. Более того, мучившие инспектора вопросы совершенно отбили у него желание употреблять излюбленный напиток. Сейчас же все, что накопилось в нем за эти дни, рвалось наружу с неимоверной силой, которой кот был не в силах противостоять, да и не собирался.

— У меня есть цель, только я понятия не имею, зачем она мне нужна. Может, все дело в наивной татуировке на юной и холодной груди: «Мое сердце принадлежит Че». Я мог бы поверить, что не было никакого тройного убийства, что волк по имени Эрнесто — обыкновенный преступник, что бабка и ее внучка остались живы и сейчас нежатся где–то далеко отсюда под лучами южного солнца. Я даже согласился бы с теми, кто посчитал бы меня дальтоником, спутавшим розовый и красный цвета. Но я никогда не поверил бы, что эта татуировка — всего лишь плод моего больного воображения. Мое воображение способно на самые немыслимые извращения, но оно не в состоянии даже отдаленно изобразить жалкое подобие любви, тем более такой трагической. Я вообще не верил, что подобное может существовать в нашем идиотском мирке.

— А если ты ошибаешься, и это действительно лишь твоя фантазия? — перебил его речь Пятачок, придав своему голосу едва заметную иронию.

— Наверное, именно в этом я и хотел себя убедить, взявшись за это дело. И если бы все оказалось именно так, я бы сейчас не обкуривался здесь с тобой, а наслаждался жизнью в компании нескольких раскрепощенных самок. Вот только с каждым шагом становиться все более очевидным, что на сей раз реальность не вокруг меня, а как раз в моей собственной голове. Боюсь, что в конце пути только моя собственная реальность и останется.