Андрей Воробьев - Дело рыжего киллера

— Не надо в полицию, — поспешно согласилась Рита. Она разулась, стянула чулки и поколебавшись, избавилась от трусиков. С лифчиком возникло затруднение, и тогда ее новый начальник достал нож. Она взвизгнула со страха и зажмурилась, но он всего лишь расстегнул пуговицы на кофточке, потом на платье и разрезал лифчик.

— Пока будет продолжаться обучение, ты будешь ходить без чулок, трусиков и лифчика. Кроме того, ты не имеешь права пользоваться часами. Дай их мне. У тебя ничего не будет из того, чего не могла иметь русская деревенская баба. И еще ты будешь должна научиться покорности.

«Учебный центр» оказался большим бревенчатым домом. Вокруг располагались постройки поменьше. Весь комплекс окружал высокий забор. Никаких других признаков жилья в окрестности Рита не обнаружила. Ее привели в одну из пристроек: тоже жилое помещение. Изнутри комната выглядела вполне современно: стены были оклеены моющимися обоями, вместо лучин — современные лампы. Однако две девицы, встретившие Риту в комнате, были наряжены в сарафаны, а на их ногах были лапти.

— Да у вас тут прикольно, девчонки, — Рита осмелела и даже развеселилась.

К ее удивлению девушки не рассмеялись, а одна как-то странно взглянула на Риту. Потом они помогли ей раздеться догола и отвели в соседнюю комнату, где была душевая. Когда Рита вышла оттуда, ее прежней одежды уже не было. На кресле лежали сарафан, такой же, как и на девушках, длинная юбка и косынка. Возле кресла лежали лапти.

— Это вся одежда? — изумленно спросила Рита. — Ведь сейчас же не лето.

— В наших горницах тепло, а если нужно выйти во двор, в сенях всегда висит полушубок, — бесцветным голосом отозвалась одна из «крестьянок».

Не без труда, Рита оделась. После этого коллеги обильно нарумянили ей губы, щеки и нос. После того, как она надела сарафан, Рита уже ничему не удивлялась и ничему не противилась.

Через двор, выложенный бетонными плитками, сестренку Риту отвели в большую избу. Она поднялась на высокое крыльцо и вошла в широкую комнату. Обе девушки поклонились и неслышно вышли, оставив Риту стоять на пороге.

Комнату (или горницу) освещали только свечи, впрочем, их было много. Посередине был широкий стол, обильно уставленный напитками и закусками. За столом сидели трое мужчин: Андрон Ираклиевич и двое незнакомых. Однако внимание Риты привлекли не только они. Возле стола стояла длинная и широкая скамья, покрытая белой простыней. Рядом со скамьей — высокая деревянная бадья, а в ней — длинные прутья.

— Подойдите сюда, — велел Андрон Ираклиевич, строго глядя на девушку.

Рита повиновалась.

— Сейчас последний случай, когда я обращаюсь к тебе на «вы», — продолжил он. — Видите ли Маргарита, по моему глубочайшему убеждению, ни одна из современных русских девушек не способна проникнуть в психологию русской девушки начала прошлого века. Вам предстоит пройти полный курс обучения, после которого вы станете настоящей крепостной девкой Феклой. Первое и самое главное правило, которого тебе предстоит придерживаться: ты обязана подчиняться любому приказу любого мужчины, находящегося в этом доме. У мужчин своя иерархия, которая не имеет к тебе никакого отношения. Ты раба и больше никто. К этому правило есть важное дополнение: приказы не обсуждаются и не комментируются. Ты должна стать не просто рабыней, а идеальной рабыней. Ты даже не смеешь ответить: «хорошо», а только сказать: «я выполнила ваш приказ».

Андрон Ираклиевич сделал паузу и отхлебнул квас из большой глиняной псковской кружки.

— Если тебе, когда ты ешь, прикажут вымыть нужник, ты встанешь из-за стола и сделаешь это и лишь после этого вернешься за стол. Но перед этим ты обязательно умоешься, ибо каждый из мужчин, который захочет тебя, имеет право в любой момент тобой воспользоваться, причем в такой форме, в которой он сочтет это нужным. Если он прикажет тебе петь, когда имеет тебя сзади, ты будешь петь, а если прикажет молчать — ты будешь молчать. Если тебе прикажут покормить грудью щенка…

— Но у меня…

— Двадцать розог, — не меняя интонации, подвел итог Андрон Ираклиевич. — Это очень легкое наказание за нарушение первого правила — приказы не комментируются. Если тебе прикажут покормить грудью собаку, о том, есть у тебя молоко или нет, будет думать тот, кто отдал приказ. Точно так же, если на тебя натравят собак, никто не спросит тебя, нравится это тебе или нет. Дальнейший разговор возможен только после освоения первого урока.

С этими словами он негромко хлопнул в ладоши. В комнату вошли двое парней в красных рубашках. Как не была испугана Рита, она узнала в одном из них одного из попутчиков.

«Двадцать розог девке Фекле», — последовал приказ.

Сестренка Рита даже не пыталась сопротивляться, а ее одежда была достаточно простой, поэтому не прошло и десяти секунд, как она уже была на лавке, без сарафана и с задранной юбкой. Парни держали ее за руки и за ноги. Андрон Ираклиевич лично подошел к лавке и, достав из ведра несколько прутьев, начал неторопливо стряхивать с них воду.

— Нормальная русская девка, — продолжил он, — отличала господина от мужика, но знала, что она всегда должна повиноваться мужчине. Ее мог высечь отец, муж, даже брат, если она позорила семью своим поведением. Поэтому запомни второе правило: любой мужчина может не только отдать тебе приказ, но и наказать за провинность.

С этими словами он взмахнул розгами, но, передумав, поднес их к ее лицу и заставил лизнуть один из прутьев. Несмотря на полное душевное смятение, Рита успела понять: что розги не просто посолены, а пересолены.

После этого Андрон Ираклиевич взмахнул розгами, но на этот раз уже ударил, причем со всей силой. Решимость Риты молча терпеть боль испарилась после первого же удара. Она визжала, выла, пыталась вырваться, но, судя по поведению парней в красных рубахах, свое дело они знали.

После десятого удара, один из сидевших за столом, остановил ее мучителя.

— Сделай-ка паузу. Я, похоже, созрел.

После этого он подошел к сестренке Рите, приказал ей встать и перевернуться на спину. Несчастная продолжала скулить, но повиновалась.

— Если ты будешь вырываться и сейчас, холопы удержат тебя и лучше тебе не будет, но за неповиновение ты получишь еще тридцать ударов, — предупредил он и овладел Ритой. Сопротивляться та даже не пыталась.

Когда, минут через пять, мужчина счел себя удовлетворенным, и встал с нее, парни опять перевернули ее на живот, и Андрон Ираклиевич продолжил экзекуцию. Перед этим Рита заметила в углу то, чего увидеть совсем не ожидала: человека с видеокамерой.

— Тебя может утешить только одно, — изрек Андрон Ираклиевич, нанеся двадцатый удар, — первую неделю тебя будут сечь каждый вечер, чтобы ты привыкла к новому положению. Если никто из господ не захочет высечь тебя лично, это сделает холоп. В дальнейшем, тебя будут наказывать или за провинности, или если кто-нибудь из господ просто захочет тебя высечь. Не пугайся: это одна из самых безобидных прихотей, с которыми ты столкнешься в этом доме.