Андрей Воробьев - Дело диких апостолов

Сегодня он наплевал на все зароки, которые давал себе, и выпил «до захода солнца» целый стакан коньяка. Пару лет назад прибывший в Косово старинный школьный товарищ, Вадька Фомин, заметил: «Пить даже дома можно только после захода солнца. Тогда не сопьешься. На работе это — табу». Тим лишь усмехнулся, решив, что друг шутит: пожалуй, ни один из бойцов их отряда, если вдруг не поступал особый запрет, не утруждал себя оставить «дурь» или «бухло» до вечера. Но Фома не шутил. Он сразу же ввел в отряде железное правило не пить и не курить анашу. Первый же ослушавшийся командира доброволец, прибывший сюда недавно с Украины, был немедленно выгнан из отряда новым командиром. Угрюмо молчащим бойцам Фома заявил, что расценивает неисполнение приказа как предательство со всеми вытекающими последствиями.

— А если кто считает, что я не прав и из-за обкурившегося разгильдяя не может погибнуть весь отряд — пусть выйдет сюда сейчас же. Или уже никогда не будет обсуждать мои приказы.

Тогда спорить с Фомой никто не захотел. А Тим взял себе за правило не пить, пока работа не будет закончена. Но сегодня был день исключений. Получив задание убить женщину, с которой он некогда был близок и которую до сих пор, наверное, любил, Петр растерялся. Первой же мыслью, которая пронеслась в его голове после ознакомления с заданием, была: «Немедленно отказаться!». Но потом он сообразил, что из этого ничего не получится: во-первых, на его место не сегодня — завтра найдут другого исполнителя и Аленка все равно будет убита. А, во-вторых, его самого отправят на тот свет следом за несостоявшимся «объектом». Если не раньше. «А если выполнить задание?» — По спине у Тима забегали мурашки от этой мысли. Тогда-то он и нарушил собственные принципы, выпив первый стакан коньяка.

Теперь же киллер бесцельно брел по вечерним улицам Питера, ласково помаргивающим ему разноцветными огоньками реклам. Ему просто надо было хорошенько подумать и просчитать ситуацию, сообразить, как следует действовать. А прогулка по городу в белые ночи как нельзя больше способствовала принятию правильного решения. Размышляя таким образом, Тим несколько раз заглядывал в небольшие кафешки, в каждой из которых заказывал по очередной рюмке коньяка. В конце концов, счет этим рюмкам-рюмочкам был потерян, мысли с «рабочих» плавно перескочили на более мирские темы. Петр понял, что устал и ему не хватает женщины. Осмотревшись по сторонам, он сообразил, что находится неподалеку от Старо-Невского и Суворовского проспектов, где по вечерам «снимаются» проститутки.

«Город устал, — заплетающимся языком констатировал Тим, — впереди большая работа» и, ускорив шаги, двинулся в нужном направлении.

На резко остановившуюся чуть впереди красную «ауди» он сначала не обратил внимания. Но открылась водительская дверца и из машины выскользнула она. Она!

— Але-енка? — Лишь оторопело пролепетал киллер, шагнув навстречу своей судьбе, — милая…

— Тим!..

Они, обессиленные от сумасшедшей ночи, лежали у Лены дома на широкой кровати и молчали. Женщина прильнула к сильной груди Петра и слышала, как у него бьется сердце. А Тим, прижимая к себе казавшуюся такой нежной бывшую одноклассницу, который раз пытался найти выход из безвыходной для обоих ситуации, в которой не могли существовать двое. Или только один, или никто. Первая ночь после нескольких лет разлуки должна была оказаться последней. А из колонок оставшегося невыключенным «комбайна» слышалась грустная мелодия, мешавшая Тиму сосредоточиться.

— Даже лицо забыл…

— Послушай, Тим, а ты помнишь, как вас все называли апостолами, — вдруг спросила Лена, — тебя, Павла и Вадьку? Я их тоже, кажется, сто лет не видела. С тех пор, как Тома в армию провожали. Он тогда подстригся наголо и казался таким испуганным. А Вадька еще смеялся, мол, подожди, пошлют на практику — твоим взводом командовать буду. Он же уже курсантом был. А ты его давно видел?..

Тим вдруг высвободил руку из-под лениной шеи и сел на кровати: «Извини, я не хотел говорить, но Вадима больше нет. Его убили. В Югославии».

У Лены глаза наполнились слезами: «К-как… Как это случилось»?

— Точно не знаю. Но мне друзья написали, что какой-то албанец зарезал Фому прямо у аэропорта. Он нас с Томом в самолет посадил, у нас контракты кончились, а сам остался. Извини…

Петр потянулся к туалетному столику, взял с него сигарету, закурил и горько усмехнулся.

— Я знаю, что ты к нему хорошо относилась. Ревновал даже. А он… он мне еще на войне сказал, что не хочет быть лишним… Не хочет… А фотографию твою все время с собой таскал. Я видел… И вот…

Тим нервно затушил едва закуренную сигарету и, взглянув на готовую расплакаться Лену, попытался перевести разговор на другую тему.

— А Тома я иногда встречаю. Правда, не часто. Так, перезваниваемся от случая к случаю… Вот ты говоришь, что нас апостолами звали. А я, представляешь, расстраивался из-за этого. Помнишь, по классному журналу, по списку, я был тринадцатым? Ну, думаю, какой же я апостол? — Насмешка, да и только… В Русский музей ходили. Там экскурсовод про «тайную вечерю» Ге рассказывала. «Один из вас меня предаст», — сказал Учитель. Двенадцать апостолов стали заверять, что пойдут с ним до конца. А тринадцатый, Иуда, поднялся и ушел. Мне тогда вдруг показалось, что рассказчица на меня посмотрела, будто мой номер знает…

Лена понемногу начала приходить в себя после известия о гибели одноклассника и, слушая Тома, вспоминала беззаботные школьные времена, когда все казались себе такими взрослыми и умными… Выпускной бал, строгая директрисса, велевшая запереть одноклассников в школе до утра, чтобы, не приведи Господи, не пошли гулять по набережным в белые ночи и не нарвались на какие-нибудь неприятности… Старавшиеся казаться солидными мальчишки, заранее налившие подкрашенную «Байкалом» водку в невинные бутылки и горделиво напившиеся буквально на глазах бдительных педагогов… Пустая квартира лениной бабушки, куда Тим проводил девушку утром, после того, как директрисса, посчитав свою миссию выполненной, отперла школу… Первая близость…

— Продолжал наигрывать приемник мужскую рыдалку в стиле «а ля Таня Буланова», а Лена вдруг вспомнила, как обиделся Петр в квартире ее бабушки тогда, после выпускного бала, услышав предложение пойти в гости к Вадьке. Тим вдруг раскричался, что она только и думает об этом… даже после первой ночи любви. Оскорбленная Лена в ответ наговорила однокласснику кучу гадостей и выставила его за двери («не надейся, не умру без тебя!»), а сама осталась одна оплакивать ушедшее девичество и, попутно, застирывать постельное белье. Как давно это было!…