Алексей Тарабрин - Паханы

Установление преступников и поиск коллекции Магидса с самого начала как бы разбились на два параллельных направления. Первое — активные действия в Москве, внутри страны. Второе — бдительный погранично-таможенный контроль и обмен информацией по всем имеющимся внешним каналам. Потому еще летом и осенью 1990 года были предприняты меры по пресечению вывоза из России даже отдельных экспонатов. В правоохранительных органах не исключали такой возможности, даже склонялись к тому, что коллекция будет сбываться по частям. Полученная через год по каналам Интерпола информация о некоем подданном Германии, пожелавшем приобрести несколько русских картин и миниатюр, утвердила в этом мнении.

Первой ласточкой стало известие о том, что экспонаты «русской коллекции» продаются на аукционе Сотби в Лондоне. Их выставила некая мадам Розвита Неннманн из Германии. Она и картины были задержаны английской уголовной полицией. На первом же допросе эта дама показала, что товар, выставленный ею на аукционе, принадлежит ее знакомому.

Так соединились два звена в этой криминальной цепочке: греческие антикварщики с чеком на 100 тыс. долларов, выписанным им Хансом Уильрихом Шпрингером, и аукцион Сотби, на котором выставила картины «русской коллекции» мадам Розвита Неннманн, знакомая Шпрингера.

Но, как выяснилось, женщина не знала, откуда у ее друга эти антикварные вещи. Однако она догадывалась, что они из России.

— Этот «русский товар», — призналась Неннманн, — в первый раз я увидела в июле или в августе. Его привез Шпрингер. Где он его купил, я не интересовалась. Предложил его продать. Сделка сулила неплохую прибыль, и я не стала отказываться…

А всего же госпожой Неннманн для продажи на аукционе Сотби предоставлялось 7 предметов, из которых 6 оказались из «русской коллекции».

В июле 1994 года, по запросу из Москвы, прокуратурой немецкого города Штутгарт были подготовлены документы на Шпрингера и Неннманн, обвиняемых в незаконном завладении и сбыте отдельных экспонатов «русской коллекции». Таким образом, следствие стало располагать новым материалом, который позволил целенаправленно проводить дальнейший поиск. Столичные сыщики получили от зарубежных коллег материалы расследования, допросы обвиняемых, а также фотографии предметов искусства, изъятых у Шпрингера и, что немаловажно, оставшихся у Стилидиса.

Из штутгартского пакета документов:

Обвиняемый Шпрингер показал, что подтверждает показания Неннманн. Товар, выставленный на Сотби, принадлежит ему. Выставлялось шесть предметов. Появление этих предметов у себя он объяснил следующим образом. Одна из икон была приобретена в Мюнхене на базаре. Остальные предметы относятся к коллекции, которую он купил в Афинах у грека по имени Васиолис Стилидис. С ним он познакомился через своего знакомого по имени Шандор. Стилидис был представлен ему как человек, у которого можно приобрести хороший товар.

Примерно в мае — июне 1991 года, в Афинах, Стилидис предложил ему целую коллекцию. Эта коллекция состояла примерно из 12 картин, 40 миниатюр и нескольких небольших предметов. Большинство предметов он сфотографировал. Из предложенной коллекции он приобрел около 17 небольших предметов и 3 картины. В качестве залога он оставил чек на сумму 100 тыс. долларов США. Впоследствии он оплатил еще чек на сумму 20 тыс. долларов США.

Но здесь прослеживается небольшая неувязочка. Одна из купленных им картин, «Возвращение Тобиаса», принадлежащая кисти ученика Рембрандта — Виллемса де Вита, была изъята английской полицией с аукциона только потому, что значилась в каталоге Интерпола как похищенная в России. Она принадлежала к коллекции московского антиквара Магидса. Получалось, что почти за год, к маю — июню 1991-го, она перебралась из Москвы в Афины. Уж не приложила ли к этому руку нечистая сила? Как иначе-то она могла оказаться в Греции?

Частично ответы на эти вопросы дает дальнейшая переписка между сыщиками Англии, Германии и России. Основываясь на оперативных ориентировках, докладных записках и справках, анализируя эти, как принято говорить у работников следствия, вновь открывшиеся обстоятельства, можно построить свою версию не только дальнейшей судьбы «русской коллекции» после похищения ее из московской квартиры антиквара Магидса, но и много раньше.

Из сообщения Интерпола:

Передается в порядке обмена информацией между Интерпол-Афины и Интерпол-Москва. Интересующий вас, Васиолис Стилидис, въехал в страну (Грецию) из России в 1988 году. В 1989 году официально покинул Грецию, и установить его местонахождение не представляется возможным. Фирма Стилидиса, занимавшаяся торговлей антиквариат, принадлежит также греку русского происхождения Саккасу Димостенису, родственнику Стилидиса, прибывшему из России. В конце февраля 1992 года эта фирма прекратила свое существование.

Из материалов уголовного дела:

Накануне проведения психиатрической экспертизы подозреваемый Токарев Е.М. дал показания о том, что Ян Фельдман долгое время был знаком с Яном Красным. Кроме того, он (Токарев) несколько раз видел в квартире Фельдмана человека, которого называли Вася Грек. Оба представлялись как коммерсанты из Сухуми, говорили, что у них есть свой корабль.

Еще до отъезда в Бельгию Ян Фельдман и он (Токарев) отвезли несколько картин Красному и Греку в Сухуми. Там они их купили. Ознакомившись с фотографиями похищенных предметов, подшитыми в уголовном деле, Токарев заявил, что на них имеются картины, проданные в Сухуми.

Учитывая показания Токарева, а также свидетелей, о характере взаимоотношений Яна Фельдмана с Яном Красным и Васей Греком, с учетом сообщения Интерпола Греции о том, что Васиолис Стилидис является выходцем из СССР, следствие делает вывод: Вася Грек и Васиолис Стилидис одно и то же лицо. Именно Вася Грек вывез на своем корабле часть коллекции Магидса В.Е. в Грецию, а затем продал ее Шпрингеру.

В оперативной терминологии есть такое понятие, как использование преступниками того или иного человека втемную, то есть без его знания о преступном умысле и т. п. Чаще всего этот прием используют маститые воры в законе. Таким образом жертва или сообщник проверяется или даже вербуется. Потом эти темные дела будут его держать на нужной дистанции крепче, чем корабельные канаты. Но в нашем случае, с «русской коллекцией», никакой вербовки не было. Зато просматриваются многоходовые комбинации, которыми очень удачно руководит незримый до поры режиссер.

Вспомним, как планировал и проводил налет на квартиру антиквара погибший в Бельгии Фельдман-старший. Он точно рассчитал: всю грязную работу сделали чужие руки. Вот он почерк или стиль настоящего матерого законника. А как известно из биографии этого человека, он отбывал довольно длительный срок в разных колониях. Здесь судьба свела его с представителями высшей касты российских зон и тюрем — ворами в законе. Что такая связь существовала, подтверждается и тем, что его сын и наследник, доведенный до отчаяния бывшим ментом, за помощью обратился не в милицию, а к сухумским ворам в законе, конечно же, папиным знакомым и даже друзьям, к коммерсантам Красному и Греку.