Татьяна Моспан - Сезон для самоубийства

Господи, как же она устала! Все вокруг казалось нереальным, как будто происходило где-то далеко-далеко: кто-то что-то говорил, доставал документы Ивана, а она сидела и молчала. Алексей появился, когда тело уже погрузили в машину. Она помнит, как его полное круглое лицо сделалось плоским от испуга и удивления. Потом он тоже что-то делал, говорил, что-то спрашивал у нее.

Нина Федоровна поднялась со стула. А куда он делся, Алексей, почему оставил ее одну? Она сморщилась. Ах, да, он пошел давать телеграммы родственникам. Пусть, пусть все приезжают…

Резкий звонок в дверь вывел ее из оцепенения.

Соседка, наверное. У Алексея свой ключ есть. Она сжала губы. Видеть никого не хотелось.

В дверь опять позвонили.

Нина Федоровна, с трудом передвигая ноги, шла по коридору. Оставили бы ее все в покое, неужели не понимают…

Замок щелкнул, и дверь распахнулась.

— Мама!

На пороге терраски стояла дочь Вера, рядом с ней ее муж Дмитрий.

Нина Федоровна шарахнулась в сторону и непонимающе уставилась на дочь с зятем. Если бы перед ней появился сейчас живой Иван, она удивилась бы меньше.

— Вы получили телеграмму? — глупо спросила она, уже через секунду понимая, что никакой телеграммы дочь получить не могла. — Алексей Яковлевич тебе позвонил? — и опять она запоздало подумала, что говорит ерунду. Иван умер сегодня, несколько часов назад, а от их городка до Москвы почти сутки ехать поездом.

— Мам, ну при чем здесь твой Алексей Яковлевич? — раздраженно пожала плечами дочь. — Мне позвонил отец…

— Как вы сказали, промедол? — Нина Федоровна в строгом темно-синем костюме сидела в кабинете с золотистыми шторами напротив следователя прокуратуры — Ковалюка Евгения Георгиевича, молодого, лет тридцати с небольшим, человека. — Ему кололи кордиамин. Уже вторую неделю, кажется, могу даже точно вспомнить, с какого дня.

— Не надо, — следователь непроницаемо смотрел на нее.

— Я не понимаю…

Эту ночь Нина Федоровна почти не спала. Забывалась на короткие мгновения и тут же, измученная, просыпалась, будто что-то толкало ее. Смерть мужа, внезапный приезд дочери с зятем, удивленное лицо Алексея и еще что-то такое, что тревожило и беспокоило ее…

Едва рассвело, она поднялась. Спустилась со второго этажа на кухню да так и осталась сидеть на стуле, не в силах подняться. Очнулась, лишь услышав шаги в коридоре. Дочь с зятем проснулись.

День, слава богу, начался, и начался он с истерики Веры. Она кричала на мать, вырывала из рук Дмитрия стакан с водой, когда он попытался ее успокоить. Хорошо, хоть Алексей ничего этого не видел, уехал с утра пораньше на завод, сказал: только заскочит на работу и тут же вернется.

Нина Федоровна, отчаявшись унять дочь, махнула на все рукой: а-а, делайте, что хотите, тоже мне, помощнички. Ей лично ни чего не надо, без них обойдется: и в морг сама сходит, и все, что положено, сделает.

Первая неожиданность поджидала ее в морге. Зять все-таки поехал вместе с ней — вроде бы как для поддержки, а Нине Федоровне это было без разницы: зять так зять, пусть хоть что-нибудь для покойного тестя сделает.

Морг находился в одноэтажном кирпичном обшарпанном здании, с виду напоминавшем барак.

Дмитрий, нетерпеливо крутя головой, указал Нине Федоровне на большую двухстворчатую дверь, больше похожую на ворота. Казалось, что из неплотно прикрытых створок потянуло каким-то необычным, непохожим ни на какие другие, запахом. Нина Федоровна, с трудом задерживая дыхание, старалась поменьше втягивать в себя этот тяжеловатый, насыщенный формалином воздух. Она вспомнила вчерашнее испуганное лицо молоденького лейтенанта милиции и выругала себя: «А еще людей осуждать…»

— Подождите-ка, — услышала она голос Дмитрия. Он толкнул одну половинку двери. Та легко подалась вовнутрь.

Нина Федоровна шагнула следом и опешила. Посреди громадного, прохладного даже в это южное августовское утро помещения стоял гроб, обитый чем-то бордовым. Чужое мертвое лицо с закрытыми глазами было спокойным и холодным. Нина Федоровна открыла от испуга рот, она не могла отвести от покойника взгляда. Мертвец в гробу словно притягивал ее к себе.

Внезапно сбоку открылась маленькая, незаметная в этом огромном помещении дверца, и оттуда вынырнул невысокий, кругленький человечек.

— Ваш? — кивнув на покойника, деловито спросил он.

Кое-как объяснив, что требуется, Нина Федоровна выбралась на воздух.

— С другой стороны вход, здесь хоронить выдают, — она старалась не раздражаться и говорить без злобы. Господи, ну что за человек ее зять, ничего толком не умеет. Не зря его покойник не любил.

Покойник? Она даже споткнулась от этой мысли. Что-то слишком быстро она привыкла к этому…

Но дурацкий случай с чужим мертвецом не шел ни в какое сравнение с тем, что случилось потом.

Здоровенный рыжий молодец, который открыл дверь, после того как Дмитрий минут десять непрерывно нажимал на кнопку, услышав фамилию Потапенко, хмыкнул и, не говоря ни слова, исчез. Вместо него вышел уже знакомый маленький кругленький мужчина и острыми глазками уставился на Нину Федоровну. И от этого взгляда ей почему-то стало не по себе.

— Справку, дорогуша, я выдам вам к обеду, — толстячок обращался к одной только Нине Федоровне, словно Дмитрия здесь и вовсе не было.

— А мне сказали — сразу с утра… — женщина беспомощно сжимала в руках сумочку. — А что такое? — встрепенулась она. — Ведь вскрытие ему делать не надо, вчера и врач «Скорой помощи» так сказала.

— Ну, врач «Скорой» — это одно, а мы другое… — неопределенно пробубнил мужчина, не сводя немигающего взгляда с Нины Федоровны.

— Как же так, ведь похороны завтра… — растерянно проговорила она.

— Завтра? — маленькие глазки моргнули, он хотел еще что-то сказать, но вовремя спохватился. — В общем так, за справкой часикам к двенадцати подходите, — резиновым голосом протянул он.

А вечером того же дня Нину Федоровну вызвали в прокуратуру. Так она оказалась в кабинете с золотистыми шторками.

— Нина Федоровна, — Ковалюк старался говорить мягко, не повышая голоса, — ваш бывший муж, Потапенко Иван Семенович, умер в результате внутримышечной инъекции наркотика — промедола. Вот заключение, можете ознакомиться, — следователь протянул бумагу через стол и внимательно посмотрел на сидевшую напротив женщину, пытаясь определить, поняла она его или нет.

А она широко раскрытыми глазами смотрела на следователя, окончательно одуревшая и измученная от сегодняшних хлопот. То, что она сейчас услышала, ошеломило ее.

— Послушайте, но ведь ему же нельзя промедол. Ему кололи кордиамин, — машинально повторила Нина Федоровна и тихо ахнула: — Глупость какая, да для него любой наркотик, как… — Она испуганно замолчала. Опять вспомнился кругленький мужичонка из морга, и особенно его сверлящий взгляд. «Так вот оно что, и справку не сразу дали, и в прокуратуру…» — запоздало поняла она и даже подалась вперед от этих мыслей.