Ирина Глебова - Качели судьбы

– Пойдём, Миша, пришлём сюда ребят сфотографировать отпечаток. А мы с тобой поглядим, не остались ли другие следы. Могли, например, тянуть тело от машины до рва.

Кандауров медленно пошёл вперёд, внимательно разглядывая кочки, траву, и думал. Думал он о том, что если это убийство, и заранее обдуманное, то шанс найти преступника есть. Случайная жертва случайного бандита в поезде делает поиск почти бесперспективным. Но если убитая кому-то мешала, значит, преступник знал её. И пусть этих знакомых окажется множество! Он, Викентий Кандауров, просеет их всех и найдёт убийцу.

В шестом классе Лариса страстно влюбилась. Почти все девочки-одноклассницы вздыхали по мальчику Альберту из соседнего 6 «А», а ей он казался обыкновенным долговязым пацаном. Она же влюбилась в новую учительницу русского языка и литературы. Конечно, чувство, пришедшее к ней, можно назвать иначе: восхищение, преклонение, привязанность. Но, уже став взрослой и вспоминая то время, Лариса поняла: это была самая настоящая влюблённость. С восторгом, желанием постоянно видеть любимого человека, ревностью, надеждой, что Она догадается о затаённых чувствах, и боязнью этой догадки… Позже, в старшие годы, Ларисе приходилось читать о подобных ситуациях. Например, в женских закрытых пансионах девочки вот так же влюблялись в своих учительниц или старшеклассниц, «обожали» их в открытую. Она же свои чувства скрывала.

Молоденькая Наталья Викторовна стала преподавать им со второй четверти шестого класса. Ребята, конечно же, сразу всё выяснили о «новой училке»: ещё в институте вышла замуж, сразу после окончания родила, отсидела год с ребёнком и теперь, впервые, пришла работать в школу. К ним. Невысокая, худенькая, с милым веснущатым лицом, рыжинкой в густых каштановых волосах, она так хотела стать этим девочкам и мальчикам старшей подругой, а не суровым ментором. Но ребята, почуяв слабину, тут же сели ей на голову. На уроках класс гудел, на каждой парте шёл свой разговор, играли в морской бой и виселицу, поворачивались к доске спинами, ходили в гости к соседям. Лариса, хотя и любила урок литературы, хотя новая учительница ей сразу понравилась, тоже поддалась общему настроению. Но вот однажды она увидела, как Наталья Викторовна, в который раз безрезультатно воззвав к совести класса, вдруг заморгала часто и быстро отошла к окну, повернувшись спиной и глядя на улицу. Плачет! – поняла Лариса. И больно-больно, словно игла, уколола её в сердце жалость. Она оглянулась: одноклассники, занятые своими делами, ничего не заметили. А тут и звонок прозвенел.

На перемене ребята, как обычно, окружили Ларису, но она заявила: ничего они больше не узнают о приключениях д'Артаньяна и его друзей, если не перестанут доводить «Наталочку». Она впервые назвала учительницу так, хотя до сих пор все говорили «Натаха». Бурный спор продолжался всю перемену, но она настояла на своём: продолжение последует лишь завтра, после очередного урока русской литературы.

А дело было в том, что каждую перемену Лариса рассказывала одноклассникам, с продолжением, одну из недавно прочитанных книг. С начала шестого класса это была мушкетёрская эпопея. Они уже проскочили «Трёх мушкетёров» и «Двадцать лет спустя» и теперь всё глубже влезали в интриги королевского двора Людовика XIV, переживая за благородного Рауля, сына своего любимца Атоса… В школьные годы Ларисы ещё не выходил на экраны ни французский фильм, ни отечественный, и не вошло ещё в моду собирание домашних библиотек. Да и родители её одноклассников – в основном рабочий люд с машиностроительного завода, – этим не увлекались. А в библиотеках лучшие книги почему-то всегда оказывались «на руках». Ей же очень повезло. Был у неё друг – старик-пенсионер из соседнего подъезда, бывший институтский преподаватель. Таких книжных стеллажей, как у него – от пола до потолка, – девочка не видала даже в читальных залах. Его удручало, что ни дети, ни внуки интереса к чтению не проявляли. Потому девочка, горящими глазами глядящая на книги, водящая пальчиком по корешкам и с восторгом оглядывающаяся на него, сразу завоевала сердце старого книголюба. Читала она очень аккуратно, и он с радостью давал ей Майн Рида, Фенимора Купера, Стивенсона, Грина, Густава Эмара, Дюма…

Урок русской литературы прошёл великолепно. Минут через пятнадцать от начала Наталья Викторовна поняла, что ей не мерещится, и что тишина в классе – не подвох и не розыгрыш. Она расцвела, голос её набрал силу и чудесных интонаций, глаза блестели. К концу урока ребята были увлечены её рассказом и звонок, как обычно, не принёс шумной радости. А на перемене они получили ещё и очередную заслуженную порцию мушкетёрских приключений. В тот день Лариса рассказывала с особым вдохновением, мимикой и жестикуляцией. Неведомое до сих пор сладкое томление зарождалось в её душе. Так она влюбилась.

Ей хотелось ответного чувства. И молодая учительница выделяла её. Ещё бы: самая начитанная девочка, умеет мыслить, пишет стихи… Но вот однажды на уроке, разбирая домашние сочинения, Наталья Викторовна похвалила сначала другую девочку, а лишь потом Ларису. От горячей волны обиды, злости и ревности закружилась голова, она поймала взгляд учительницы и медленно, сначала надвое, а потом на четыре части разорвала тетрадь с сочинением… Уже во взрослые годы Лариса вспоминала об этом с веселой улыбкой. Как смешна была, наверное, худенькая шестиклашка в форме и с двумя косичками, с взрослой страстностью демонстративно рвущая тетрадку! Впрочем, через пару дней Лариса тайком поднялась на третий этаж знакомого подъезда, положила букетик первых весенних цветов на коврик у двери Натальи Викторовны, позвонила и стремглав сбежала вниз, на улицу, за угол, подальше…

Может быть, эта девчоночья влюблённость не помнилась бы Ларисе так долго, всю жизнь, если бы не была ознаменована другим – первым взрослым знанием о любви. Правда, зачатки этих знаний доходили до неё и раньше. В первом классе, например, детвора рисовала кружочки, проткнутые палочками, хихикала, шушукалась о том, что есть что. Лариса вроде бы и понимала, но, видимо, не включилась тогда ещё её фантазия, кабалистические знаки так и остались рисованными кружочками и палочками. А потом она, наверное, просто обо всём забыла. И когда, наконец, сработало живое её воображение, вновь обретённые знания потрясли. Оказались, по сути, шоком.

А случилось всё так. В классе с ней училась девочка, Аллочка Палиевская. Шестиклассницы худенькие тонконогие девчонки, а Аллочка была уже хорошо развита, полненькая, с густой, в мелких кудряшках гривой волос. С Ларисой она дружила и однажды на перемене доверительно сказала: