Ирина Глебова - Кольцо с вензелем «Л»

– Будто слежки боится?

– Во, лейтенант, и я так подумал!

– Какой он из себя? – спросил Пудник.

– Молодой, накаченный, ловкий… Ох, чует моё сердце, прячется он там. Ну, может, заодно и сторожит что-то.

– Значит, можно подоить?

– Думаю, да. Заодно узнаем, что там за хранилище такое. Может, и нам перепадёт барыш знатный.

Уже вечерело, когда они, не торопясь, с деловым видом, пошли по платформе, среди людей, ожидающих поезд. Потом, слегка под углом, потянулась рабочая часть платформы, с пакгаузами и боксами.

– Там, в конце, – кивнул сержант.

Когда подошли совсем близко, оба увидели, что из узкого окошка и правда пробивается свет.

– Здесь он, – обрадовался Варчуков. – Сейчас поговорим.

Метод у них для подобных случаев был отработан: требовательный стук в дверь, официальное представление: лейтенант такой-то, сержант такой-то, – и суровое: «Предъявите документы!» Ну и дальше…

Дальше – не получилось. На стук двери открыл тот самый парень, которого описывал сержант. И после слов о документах, он полез во внутренний карман жилета, достал пистолет и дважды выстрелил – в лейтенанта и сержанта.

В тот самый миг перестал существовать Михаил Степанович Коробов и возродился Юрий Назарович Базилишин – это было настоящее имя того, кого Емельянов и Трущенко готовили в козлы отпущения. Первым же подходящим поездом спортивного вида, спокойный и уверенный мужчина, с небольшим чемоданом, набитым пачками долларов, уехал в Житомир. Он был оттуда родом.

Емельянов и Трущенко наверняка знали настоящее имя своего «директора», но упорно твердили, что фальшивый паспорт Коробова для них неожиданность, что они не сомневались в личности Коробова. И что виновник всего – только этот человек.

Формально это было так. Коробов заключал договора, вёл финансовые дела, расчёты – во всяком случае, под документами стояла его фамилия. Потому и обвинения предъявлять пока можно было только ему. И пока он не был найден, Емельянов и Трущенко имели шанс остаться безнаказанными. На это они и рассчитывали, потому и не выдавали настоящее имя своего лжедиректора.

И всё же частично их вина была доказана. Сотрудники следственной группы вместе с ревизорами Контрольно-ревизионного управления провели невероятно кропотливую и сложную работу. Договоры, товарно-транспортные накладные, накладные поставок, доверенности, приказы, контракты, счета-фактуры, платёжные поручения, чеки – бумаги, принадлежащие и фирме «Медикал плюс», и многим обманутым ею организациям. Во всём нужно было разобраться, чтобы подготовить аргументированные факты для суда. Пришлось и ездить в командировки – в девять городов Украины. Вообще в этом деле было множество нюансов, которые трудно даже перечислить: поддельные фирмы с неизвестными владельцами, обналичивание безналичных денег, много фальшивых паспортов, печатей различных учреждений… Руководители потерпевших фирм указывали на Емельянова, как на человека, который чуть ли не контролировал и руководил действиями «директора». Были найдены и банковские счета Емельянова и Трущенко. Суд над ними состоялся, но формулировки оказались щадящие: «невольные соучастники». Сроки оба получили маленькие, скоро должны были выйти на свободу.

Следственной группе с самого начала было ясно: нет, не «жертвами обмана», а именно организаторами мошеничества были эти двое. Но доказать это можно было только задержав «Коробова» – так в деле продолжали называть лжедиректора.

Майор Ляшенко ещё в начале следствия, когда разгребали, разбирались во всех хитросплетениях связей и деловых отношений фирмы мошенников, заказал распечатку всех телефонных разговоров из офиса «Медикал плюс». Много там нашлось интересного, что пригодилось после в деле. И были два непонятных звонка – в крупный универмаг города Житомира. Антон сразу предположил, что это личные звонки. Сам съездил в Житомир, и вот что выяснил.

На каждом из трёх этажей универмага стояло по телефонному аппарату. Тот, по которому звонили из офиса, находился на втором, у стойки оформления кредитов. Сотрудница этого отдела брала трубку и громко выкрикивала имя продавщицы, которой звонили. В отделах второго этажа работали молодые женщины, были замужние, были свободные.

– Могли мне звонить, могли любой из девушек, – пожала плечами сотрудница. – Разве упомнишь, тем более давно.

И правда, один звонок был почти полгода назад, второй – два месяца тому. Но когда Ляшенко сказал, что звонки междугородние, женщина задумалась.

– Точно, точно, – припомнила она. – По межгороду звонили Люде Поповой. Оба раза ей! У нас-то все звонки местные, из другого города – редкость, вот я и запомнила.

И вспомнила ещё, что голос, звавший Людмилу Попову, был мужской.

Людмила Попова работала здесь, в универмаге, в отделе бижутерии. Но именно что «работала». За две недели до приезда Антона она уволилась. И уехала в неизвестном направлении. Мать, живущая с ней в квартире, развела руками: она, якобы, не знала куда уехала дочь и почему.

Ляшенко рискнул и показал соседям Поповой и трём её подругам фотографию «Коробова». Одна женщина-соседка узнала: «Это же Людкин ухажёр, давно ходил к ней, кажется – Юра…»

Мать Поповой Юру «не узнавала», говорила, что её дочь этих кавалеров меняла, как перчатки, всех не запомнить. И слёзно просила оставить её, старую и больную женщину, в покое.

Лучшей подругой Поповой, как выяснилось, была Вера Мельник. Она работала в том же универмаге, в соседнем отделе женского трикотажа. Вера тоже знала Юрия, хотя сначала попыталась это скрыть – очень неумело. И рассказала, что у Люды и Юры давняя любовь, ещё со школы. Потом они надолго расставались, а года четыре назад закрутили по серьёзному. Потом Юрий уехал, но Людмила знала, где он, и не раз говорила Вере: «Юрка супер! Такими делами крутит! Скоро мы с ним богатыми станем, рванём за границу». А недавно Юра появился в городе, и Люда сразу взяла расчёт на работе и, вместе с ним, уехала – внезапно и стремительно. Но своей лучшей подруге всё же сказала: «Юре пришлось своё дело бросить и скрыться. Но ничего, мы не пропадём».

Так следствие узнало настоящее имя «Коробова» – Базилишин Юрий Назарович. Было ему двадцать шесть лет, как и Людмиле Поповой – они и правда оказались одноклассниками. Репутация у Базилишина была неоднозначная: не глупый, привлекательный или, как нынче говорят, харизматичный, предприимчивый и напористый. И – нетерпимый к любым возражениям, легко выходящий из себя и, в такой момент, злой и жестокий. Несколько раз он задерживался в групповых драках, но до суда дело не доходило. Был случай шантажа, но вскоре заявление оказалось забранным: мол, всего лишь дружеская шутка. И афера с подержанными иномарками авто тоже переквалифицировалась, по настоянию потерпевших, в «недоразумение». Вот потому и не могли следователи определить его личность по отпечаткам пальцев, снятых в боксе-складе.