Ольга Богуславская - Боль

Сначала все было хорошо. В агентство, как положено в Америке, постоянно приходили подробные родительские отчеты о том, как дела у Кэроли — так назвали Любу новые родители. Люба моментально освоила английский язык, начала учиться в школе, там её хвалили. В то же время родители взяли в Боровичах маленького мальчика, у Любы появился брат. И вдруг Лани сообщили в агентство, что Люба пыталась сбросить малыша с балкона. Люба, рассказывали Лани, стала страшно злой. В комнатах появились видеокамеры, которые следили за каждым Любиным шагом. Брата отправили к бабушке. Один из американских психиатров поставил Любе диагноз: шизофрения. Лани решили от Любы отказаться, но не просто так, а получив с агентства миллион долларов. За утаивание тяжелой болезни.

Естественно, агентство "ФРЭНК" стало искать для Любы новую семью. Между тем в дело вступили адвокаты. Удивляло одно: для повторного усыновления нужны были медицинские документы — а Лани их не давали.

Люба понятия не имела о том, что вокруг неё кипят страсти. А приемная мать между тем готовилась к съемкам невиданного в Америке шоу. Зачем Лани сделали то, что сделали, до сих пор неясно, но факт: вместе с Любой, которая ни о чем не подозревала, и со съемочной группой Си-би-эс Лани приехали в Москву и поместили девочку в детскую психиатрическую больницу № 6. Называлось это дело "коммерческое лечение". Возвращаться Лани не собирались. Они поехали в деревню, где родилась Люба, отыскали её мать, которую в Москве взяли бы не в каждую ночлежку, — и сняли шикарное кино. Кино залито дешевыми кинематографическими слезами доброй женщины. Но особенно хороши кадры, запечатлевшие, как Лани с улыбкой уставших путешественников, повидавших много экзотических животных, садятся в машину, которая отвезет их в Шереметьево. Садятся со словами: "Домой, в старую добрую Америку!"

А Люба осталась. Между тем комиссия психиатров исключила из диагноза самое страшное: шизофрению. Невроз, нарушение семейной адаптации, стрессовый фон — да. Но не более. Люба здорова. Рекомендуемое лечение: хорошая семья.

Костина, вице-президент агентства "ФРЭНК", прилетела в Москву. По законам Америки, жительницей которой стала Люба, просто так отказаться от ребенка нельзя. Вся ответственность за судьбу ребенка автоматически ложится либо на государственную социальную службу, либо на лицензированное агентство, которое проводило усыновление.

Костина предъявила доверенность агентства, которое, по американским законам, отвечает за Любу, взяла Любу и привезла её в Америку. В Америке между тем уже показали фильм о Любе под названием "Безупречный ребенок". В центр по усыновлению поступили сотни предложений от бездетных пар: Америке было стыдно за Америку. Многие люди готовы были взять Любу к себе немедленно.

А в это время Симоновская межрайонная прокуратура Москвы приняла к производству уголовное дело по факту исчезновения Любы. Возбудила дело прокуратура Москвы по поручению Генеральной прокуратуры. Генеральная прокуратура России вообще стеной стоит на пути усыновителей из-за границы. Ей ли не знать, на какие муки обречены российские дети, усыновленные каннибалами-иностранцами? Это ведь именно Генеральная прокуратура выступала в центральной печати с траченными молью сюжетами о том, как одна семья издевалась над русским ребенком. Ввиду временной потери памяти ГП нигде ни разу не обмолвилась, как строго наказали садистов и что было дальше с пострадавшими детьми. А зачем? Лучше перебдеть, сами знаете.

И вот Нина Костина получает уведомление о том, что она является свидетелем по делу о незаконном вывозе Любы в Америку. Она немедленно прилетает в Москву. Следователь Симоновской прокуратуры выслушал её с изумлением — она с не меньшим изумлением просила объяснить ей: какой российский закон она нарушила?

А никакой. Есть специальная инструкция по применению статьи 20 Федерального закона о порядке выезда из России. Согласно этому документу несовершеннолетний россиянин (а, по закону, усыновленный в России ребенок до 18 лет остается гражданином России, то есть имеет двойное гражданство), в заграничном паспорте которого есть отметка о том, что он живет вне России постоянно, имеет право беспрепятственно пересекать границу.

В то же время Госдепартамент США официально уведомляет российские власти, что девочка жива-здорова, находится под защитой американских законов, её случай на контроле в Госдепе, а все действия Костиной полностью соответствуют американскому законодательству.

Ну и что? Если не возбуждать уголовных дел о "незаконном" вывозе российских детей за границу, Генеральной прокуратуре просто нечем будет заниматься. Статья 126 (та самая, по которой расследуются дела об исчезновении людей в Чечне) только этими делами и дышит. Иностранные усыновители — самые злостные похитители людей в нашей стране.

И вот я прилетаю в Америку. В плане моей командировки суды, учреждения для несовершеннолетних правонарушителей, полиция. И очень хочется увидеть Любу.

Семья Ламотт живет в маленьком доме в городе Райли, штат Северная Каролина. Райли — прелестный крошечный город, утопающий в зелени. Подъезжаем к дому. В доме слышится визг, но, как только я берусь за ручку двери, визг стихает.

— Ольга из Москвы, она журналист, — говорит переводчик. И я чувствую, как кто-то из присутствующих вздрагивает. Не вижу, но чувствую. Кто же?

В гостиной нас семеро. Трое детей, супруги Ламотт и мы с переводчиком. Хозяйку дома зовут Никки, мужа — Томас. Как все хорошие супружеские пары, они похожи друг на друга. На пестром диване посреди гостиной — куча мала. Черноглазая и черноволосая Таня, сероглазая Женя и существо, похожее на принцессу. Правда, принцесса вся перемазана клубникой. Кого же огорчило мое появление?

— Это и есть наша Люба, — произносит переводчик.

Теперь понятно. Люба смотрит на меня не отрываясь. Переводчик не нужен. В глазах вопрос: зачем приехала?

На время, пока оформляются документы новых усыновителей, Люба находится в семье опекунов. Супруги Ламотт давно усыновили трех детей: Таню из Гватемалы, Женю из России и мальчика из Кореи. Гватемалка похожа на приемную маму, а русская — на приемного папу. Во всяком случае, на его отчасти пшеничную бороду и задорную косичку.

"Какие красивые глаза", — думаю я, глядя на Женю, которая держит Любу за руку.

— Один глаз у девочки искусственный, — говорят мне. — Не видно, правда?

Правда, черт возьми.

Я говорю Любе:

— Ты совсем забыла русский язык?

И тут ей становится меня жалко. Вот ей-богу, приехала какая-то заполошная тетка, обошла весь дом, всем задает вопросы, скоро ли уйдет, неясно, но, может, если что-нибудь ей сказать — тогда уйдет?