Ольга Богуславская - Боль

Показания Горшковой были проверены при проведении следственного эксперимента. Выяснилось, что рост человека, которого она видела сзади, составляет 1 метр 57 сантиметров, а рост Владимира — на 20 сантиметров больше.

А вот что рассказала свидетельница, живущая на первом этаже: "4 июля около 1 часа 30 минут я проснулась от шума под моим окном. На лавке у подъезда дома сидели Александр Бочаров и трое неизвестных мне мужчин. У одного из них были кукарекающие часы. Они распивали спиртные напитки. Я сказала Бочарову, чтобы они расходились или не шумели. Среди присутствующих Владимира Бочарова я не видела".

Вот показания живущей напротив Елены Леонидовны: "4 июля я проснулась от шума под моим окном. Я увидела Александра и 3–4 мужчин, которые разговаривали на повышенных тонах, грубо. Владимира среди них не было. Времени было 2 часа 20 минут. Я пошла спать, шум не прекращался".

Этой же ночью около 3 часов живущий в соседнем подъезде Сергей Макунин пошел с приятелем Орловым в палатку за водкой. На листе дела 52 с его слов записано: "Я увидел, как несколько человек и Александр Бочаров дрались между собой. Его я узнал по голосу. Среди присутствующих я видел парня невысокого роста, приблизительно 160–165 см, среднего телосложения, волосы вьющиеся, темного цвета". Точно такие же показания дал и Анатолий Орлов.

И, наконец, рассказ уборщицы, которая была допрошена не только на предварительном следствии, но и в суде. Она пришла на работу около 5 часов утра "убирать подъезд. У входа на полу была лужа крови и множественные пятна на лестничной площадке до лифта, и в самом лифте, и на 8-м этаже (где живут Бочаровы. — О.Б.)".

Что же получается? По всему выходит, что Александр ночью вышел из квартиры в то время, как его брат лег спать. Где он встретил собутыльников и как их звали, у него уже не спросишь. Но женщины, живущие на первом этаже, проснулись именно от шума, исходившего от пьющей компании. При этом, что важно, свидетельницы говорят не о драке, а о зарождающемся конфликте: сначала шум, потом "повышенные тона". По времени все это предваряет картинку, увиденную Орловым и Макуниным. Кукарекающие часы были у Александра, они и сейчас находятся у матери. Уборщица в суде подтвердила, что крови в подъезде было много и она торопилась все убрать, зная, что вот-вот люди начнут выходить на работу и, если она не управится, по всему подъезду будут кровавые пятна.

В суде был допрошен и судебный медик Чекалов. Исходя из шкалы, данными которой пользуются патологоанатомы при изучении трупных пятен, Чекалов пришел к выводу, что смерть Александра Бочарова наступила за 12–24 часа до времени осмотра трупа. Осмотр производился около 12 часов дня 4 июля. Огромный временной разброс ставит перед судом и следствием новые вопросы. Однако самое, пожалуй, главное — это перечень телесных повреждений: перелом костей черепа, перелом правой скуловой кости, перелом носового отростка лобной кости, перелом подъязычной кости, перелом ребер, разрыв левого легкого, ушиб головного мозга, подвывих седьмого шейного позвонка — в общей сложности 53 травмы. Перелом костей черепа, ушиб мозга, подвывих позвонка, разрыв легкого относятся к тяжким телесным повреждениям и находятся в прямой причинной связи с наступлением смерти.

Чекалов сообщил суду, что Александр Бочаров мог ещё несколько минут совершать активные действия: идти не мог, но мог ползти. Кровавая дорожка от дверей подъезда до 8-го этажа приобретает в свете его показаний особый смысл, жизненно важный для обвиняемого.

Адвокат спросил Чекалова, в состоянии ли он оценить возможность нанесения таких телесных повреждений (имелись в виду и их тяжесть, и их обилие) в небольшом, узком пространстве прихожей квартиры Бочаровых. Эксперт сказал, что ответ на этот вопрос в его компетенцию не входит. Однако судья должен был, несомненно, изучить и этот вопрос.

Куда спешил судья Ворожейкин? На протяжении всего судебного заседания я испытывала все нарастающее чувство неловкости, знакомое каждому: когда чувствуешь, что человек всем своим видом дает понять, что у него нет ни секунды, что он занят по горло и каждое лишнее движение для него — казнь египетская; сам начинаешь изнемогать, как будто уходит твоя последняя электричка.

Удалившись на небольшой перерыв, судья огласил соломоново решение: дело отправляется на дополнительное расследование. Оснований несколько, среди них то, что адвокат не успел ознакомиться с делом, и то, что необходимо уточнить, когда Владимир Бочаров ушел с работы. Примечательно, что адвокат тут же заявил, что с делом в полном объеме он ознакомиться успел. Неважно! Назад на дополнительное расследование! Даже как-то неловко останавливать бегущего судью тихой репликой: а что, разве нельзя было назначить проведение необходимых экспертиз и вызвать необходимых свидетелей? У суда есть такие полномочия.

Полномочия-то есть, да нет желания…

Возвращение дела на дополнительное расследование — не беда. Это ведь не судья будет гнить в тюрьме, изнемогая не только от тяжести "санаторно-курортных условий", но и от мысли, что его обвиняют в убийстве брата. Зачем думать самому? Есть кому подумать. Исчерпывающе обвинительный уклон, принятый в милиции как главное направление движения, устраивает судью — он его даже поддержал, как мог. Ну где их искать, этих ночных собутыльников? Сами они не придут, а искать неохота. А тут сидит готовый кандидат, который с перепугу трижды дал разные показания. Врет — значит, он и убил. Чего ему было бояться? Милиции? Так разве она нам не мать родная? Был в шоке при виде мертвого брата? Небось не кисейная барышня, вон мать и та не плачет. Что делать с показаниями соседей, которые видели пьяную компанию? А наплевать на них.

Ну и все. В Люблинском районе не сегодня-завтра наступит царство справедливости. У милиции появятся новые звездочки (раз кто-то их зажигает, значит, это кому-то нужно), судья успеет на последнюю электричку. Владимир Бочаров перебьется, посидит лет десять, не маленький, а Анна Галактионовна Бочарова, надо думать, смирится… Самое страшное, Анна Галактионовна, у вас уже позади. Хуже фашистов — вряд ли… Что, что вы говорите?

Ах, как вас плохо слышно… Какой у вас тихий голос…

Страсть под знаком розы

Айжан Кушербекова была красавицей. Тоненькая, стройная, яркая, с чудесной улыбкой, освещающей лицо задором и одновременно робостью. Именно эта робость, неагрессивность, серьезное отношение ко всему и всем делало её притягательной в среде сверстников. Может, друзья и подруги сами это не осознавали, однако на фоне безграничной раскованности её чуть "старомодная ограниченность" была особенно неотразима.

Отец Айжан — казах, мать — русская. Родители развелись, когда Айжан была маленькой. Поди знай, что казахская половинка ляжет заглавной строкой в приговор, который судьба подписала досрочно.